Фредди в основном навещал Лондон один — если не считать вездесущего Фиби, который всегда был где-то рядом (и сейчас он мирно посапывал где-то там, в нескольких рядах позади) — но с Брайаном они прежде не летали из Мюнхена вместе. Кажется, Мэй время от времени навещал дом, как и каждый из четверых, разгребал дела, приходил к родным, что-то делал в офисе Queen — словом, ничего особенного, обычные организационные дела человека, живущего на две страны. Этот раз был особенным, Меркьюри сидел в глубоком удобном кресле на борту самолета, поглядывал в сторону Брайана, потягивал изредка шампанское из изящного высокого бокала и не мог дождаться, когда этот чертов самолет наконец приземлится в Хитроу. Гарден Лодж манил и притягивал так, как может манить место, еще не освоенное, но уже почти приобретенное. Дом требовал внимания своего почти-хозяина, и Фредди не терпелось взглянуть на него вживую. В голове уже была куча мыслей по поводу того, как можно его обставить, что именно он сделает в гостиной и какой уютной будет небольшая столовая. Стоило присмотреть мебель… А еще прошерстить каталоги аукционов и спланировать шоппинг в Токио — в доме должно было быть место для изящных восточных вещей. Весь полет он пребывал в радостном предвкушении, и эти чертовы два часа в небе казались вечностью.
— Как насчет Shezan? — предложил Меркьюри. — У них потрясающая индийская кухня и быстрое обслуживание. Мы должны управиться до шести, — добавил он, прикидывая время встречи с риэлтором. Один из любимых ресторанов Фредди с потрясающей кухней и аутентичной атмосферой, расположенный в Найтсбридж, этот кусочек Индии в Туманном Альбионе всегда был готов принять своего звездного гостя и напомнить ему своими блюдами о чем-то из детства, о том, что было целую жизнь назад. Приветливые хостес всегда могли найти уютное местечко для мистера Меркьюри, и ему вовсе необязательно было бронировать столик заранее, хотя туда стекались любители индийской кухни со всего Лондона, в том числе и коренные индийцы, знающие толк в национальных блюдах. Кажется, Брайан тоже бывал там пару раз вместе с остальными членами группы? Фредди не помнил, как и не помнил, понравилось ли ему, но сам частенько захаживал внутрь перед тем, как отправиться домой после очередной репетиции. Кроме всего прочего, внутри тщательно охраняли приватность своего постоянного клиента, и после полета они смогут передохнуть там перед осмотром Гарден Лодж, наслаждаясь безупречным сервисом, покоем и вкусной едой.
— Предлагаешь остановиться у тебя, дорогой? — протянул Фредди, невольно расплываясь в улыбке и не имея ни малейшего желания разбегаться каждый в свою нору. — Давай. Только я собираюсь навестить Оскара и Тиффани. Надо обязательно заехать ко мне, — добавил он. С собой он вез кучу кошачьих игрушек и отменного немецкого корма, который посоветовал ветеринар. Он, вообще-то, регулярно отправлял Мэри всякую кошачью всячину, чтобы она как следует заботилась о его питомцах, пока его нет в Лондоне, и каждый день разговаривал с ними по телефону, чтобы они не забыли голос хозяина. И, конечно, он не простил бы себе, если бы при поездке в домой не увиделся со своими меховыми детишками — ему и без того не нравилось, что приходится столько времени проводить вдали от них. Скоро он надеялся это исправить.
Улучив момент, когда стюардесса прошла по проходу, оставив своих звездных пассажиров без своего назойливого внимания, Фредди быстрым ласкающим движением скользнул ладонью по длинным пальцам Мэя, мирно лежащим на подлокотнике. Он шкодливо подмигнул любовнику, протянул руку, чтобы аккуратно дернуть за торчащую кучеряшку, и снова сделал несколько глотков из бокала с шампанским. Шампанское было неплохим, а вот самолетная еда ему никогда не нравилась. Красиво упакованная и сервированная в первом классе как надо, она все равно не радовала, так что самолетный обед Меркьюри решительно отмел, наслаждаясь алкоголем, Брайаном на соседнем сидении и мыслями о том, что совсем скоро они войдут в дряхлые (по словам Мэри) двери того места, которое Фредди надеялся впоследствии назвать домом.

— По-моему, Дикки уже понял, — усмехнулся Фредди. — Просто не стал высказываться вслух.
А Роджер ничерта не понял, иначе они уже наслушались бы шуток о том, что Мэй оприходовал микрофон Меркьюри по полной программе и во всех позах. Все это было неизбежно впереди — они не смогут долго скрывать очевидное. Фредди и Брайан могли держать лицо перед камерами с журналистами и просто не смотреть друг на друга во время интервью и фотосессий, но на репетициях, записях, совместных чаепитиях в студии и неформальной обстановке не удастся скрыть инстинктивное желание сесть поближе, не говоря уже о глазах, которые выдавали обоих с потрохами. Роджер и Дикки знали их обоих слишком хорошо, и если пока у Тейлора нет догадок по поводу того, почему Фредди перестал таскать с собой в студию своих усатых пассий, то совсем скоро разгадка оглушит его цимбальным звоном в мозгах. Пожалуй, стоило опередить ее и расколоться самим, иначе потом придется выслушивать возмущения по поводу партизанства.
Самолет приземлился мягко, прокатился по полосе, и Фредди опрокинул в себя остатки шампанского. Родной Лондон встретил… нет, совсем не дождем. Сквозь плотные облака едва пробивалось солнце, асфальт мокро блестел, а воздух был напитан прохладной влагой. В такую погоду Меркьюри невольно вспоминал жаркую Индию — помнится, в Панчгани в феврале порой было чертовски жарко. После переезда в Лондон он долго не мог привыкнуть к промозглым туманам и холоду, который после испепеляющего индийского солнца казался каким-то ненормальным. Несмотря на это, по прошествии стольких лет он чувствовал себя тут дома. Машина ждала у выхода из аэропорта — прошмыгнув контроль и оставив на Фиби их весьма скудный багаж, Меркьюри увлек Брайана в машину, чтобы скорее отправиться в сторону индийского ресторана, по пути незаметно поглаживая большим пальцем чужую ладонь.
Их приезд не стал неожиданностью для персонала — Фристоун еще вчера связался с Shezan, чтобы они ожидали мистера Меркьюри со спутником к обеду, и специально для них с Брайаном был приготовлен излюбленный столик Фредди в самом углу, там, где царил приятный полумрак и тускло поблескивали позолоченные украшения на стенах. Гостям заведения пришлось бы приглядываться, чтобы узнать в сидящих за тем столиком рок-звезд, хотя шевелюра Брайана, пожалуй, была словно сигнал светофора в любом месте, где бы он ни появлялся, в то время как Меркьюри просто надевал солнцезащитные очки, прятал зубы за усами и мог надеяться быть не узнанным.
— Лучшая индийская кухня, — довольно констатировал Фредди, когда на столе появилось меню и пара стаканов горячего напитка с куркумой и медом в качестве комплимента от заведения. — Здесь есть много вегетарианского, тебе понравится, — он подтолкнул книжечку в красивом узорном переплете поближе к Брайану. В то время как Фредди предпочитал мясо и острые блюда, Мэй с мясом завязал кучу лет назад, и Меркьюри подумал о том, что в Индии он точно нашел бы единомышленников: вегетарианство там было настолько в ходу, как не было даже в Лондоне.
Несмотря на то, что прием пищи Фредди считал напрасной тратой времени (как и сон, между прочим), сейчас, оказавшись в одном из любимых мест, он почувствовал, как чертовски проголодался. Выпитый утром чай не мог заменить завтрак, и после пары часов полета и некоторого времени в комнате ожидания в аэропорту Мюнхена Меркьюри чувствовал, что стоит как следует подкрепиться перед тем, как отправляться на первое свидание с Гарден Лодж. Он волновался, как не волновался уже давно перед покупкой чего-то нового — а в факте покупки Фредди почти не сомневался, потому что те фото, которые Мэри вложила в конверт с планами, выглядели в точности как британская мечта, пусть и слегка потрепанная временем и невнимательностью прошлых владельцев. Задача стояла непростая — а Фредди обожал непростые задачи, особенно когда можно было проявить креативность на полную катушку и превратить убогое место в уютный дом.

Фредди замечал все направленные на себя взгляды. На конференциях, когда журналисты жадно направляли на него объективы фотоаппаратов, или когда кто-то в аэропорту решался подойти к нему и попросить автограф — и тогда взгляды были восхищенно-просящие. Взгляды его собственного роуди во время выступлений — сосредоточенные и выжидающие. Взгляды Брайана теперь стали совсем другими — они ощущались буквально кожей. Вряд ли это было заметно посторонним — например, вежливой официантке, принимающей заказ, было не до взглядов: не так давно работая здесь, она едва привыкла к тому, что в заведение может спокойно заявиться Фредди Меркьюри по возвращении из Мюнхена, а уж в компании с Брайаном Мэем… Это было почти непостижимо.
— Да, дорогой, специи. Чай. И немного благовоний, — откликнулся Фредди. Он помнил все эти запахи куда ярче и навязчивее, хотя в закрытой школе-интернате с ее британскими традициями едва ли можно было часто услышать запахи ароматических палочек — зато всего этого добра было полно на местном рынке, где воспитанники появлялись крайне редко. Впрочем, хватило бы и раза, чтобы в носу засел пряный, сладковато-острый  запах невообразимой смеси базилика, корицы, кумина, кардамона и едкого перца. Носы лондонцев хозяева этого кусочка Индии определенно жалели — и Меркьюри нравился такой ненавязчивый, тонкий привет из прошлого, не нарушающий настоящее, а деликатно напоминающий: Фред, когда-то ты был там, где зимой температура поднимается выше двадцати!
Если бы Брайан не был вегетарианцем, Фредди обязательно заставил бы его попробовать карри — с курицей у местных индийцев выходил лучше всего, а под индийское вино и вовсе казался пищей богов. Только появляясь в этом ресторане после изматывающей работы, Меркьюри понимал, как проголодался. И потратить время на отменное блюдо (в приятной компании) ему было совершенно не жаль.
— Я всегда хотел отдельный дом, — Фредди запустил руку в небольшую сумку, служащей в основном для необходимых в полете документов, и вытянул оттуда план Гарден Лодж, чтобы передать его Брайану. Ему стоило больших усилий усидеть спокойно в самолете, и сейчас, с каждой минутой, которая приближала его к долгожданной встрече, Меркьюри чувствовал все большее волнение. Смесь радостного возбуждения и нетерпение выдавали его с головой. Он успел уже представить себе во всех подробностях, как выглядит дом изнутри, каким будет сад, и что он сделает в гостиной.
— Не смотри на все эти тонкие перегородки, это осталось от прошлой семьи. Конечно, их придется ломать, — говорил Фредди, пока их трапеза была в самом разгаре, а план лежал на столе, чтобы Брайан мог рассмотреть его поподробнее. Было приятно, что он настолько готов погрузиться в жизнь Меркьюри, что даже решил сопроводить его на первое свидание с домом. Они вдвоем, правда, были куда заметнее, чем если бы Фредди прилетел в Лондон просто в компании с Фиби, который тенью следовал за боссом и не привлекал внимание так, как долговязый и кучерявый Мэй, но Меркьюри было плевать — он готов был послать каждого, кто позарится на его личную жизнь.
— Я рад, что ты полетел со мной, дорогой, — он протянул руку, чтобы аккуратно чокнуться бокалом с бокалом Брайана, словно только что произнес тост. — Нам нужно будет подумать, куда поставить твои гитары, — добавил он, словно дело уже было решенное. Вообще-то, Меркьюри действительно хотел отвести комнату под всякие музыкальные штуковины, чтобы под рукой было все необходимое, и теперь собирался просто сделать комнату побольше, чтобы любимые инструменты Мэя чувствовали там себя как дома.
— Мы навестим Оскара и Тиффани после осмотра, — он мельком взглянул на часы — оставалось достаточно времени для встречи с риэлтором, однако для того, чтобы навестить питомцев, времени было в обрез, а торопиться с кошками Фредди терпеть не мог — он собирался наглаживать их долго, рассказывать о своей жизни в Мюнхене и обещать, что совсем скоро вернется. Это была чистая правда: как только ремонт в Гарден Лодж будет закончен, Фредди переселится в свою квартиру и будет лично руководить устройством интерьера.
— А потом поедем к тебе, — он улыбнулся и подмигнул, довольный возможностью смущать Брайана на людях. Только Мэй знал, что скрывается за этими словами, и официантка, рассчитывающая их чуть позже, едва ли могла понять довольную улыбку мистера Меркьюри как-то иначе, чем удовольствие от безупречного карри.

— По такому поводу захватим от меня бутылочку Cristal, — заявил Фредди, который не просто был готов к сделке по поводу дома — он был готов к ней вплоть до налички, которую Фиби привезет к назначенному часу. Если все понравится, он купит Гарден Лодж сразу же, а если нет, то никто даже не узнает, сколько денег сопровождало мистера Меркьюри в осмотре дома. Впрочем, Фредди почти не сомневался. Он предчувствовал, и на свое чутье полагался, а Брайан, в свою очередь, видел его настрой, и, зная Меркьюри достаточно, тоже понимал, что сегодня, скорее всего, все будет решено.
И хотя он сам предпочел бы заплатить за этот обед, Фредди позволил сделать это Мэю — но настроился на то, что самолично закажет ужин из одного из лучших ресторанов вечером. Под бутылочку Cristal он должен быть роскошным, однако основное празднество, конечно, пройдет в Мюнхене — покупка дома была отличным поводом для шумной вечеринки.
— Никто не узнает — владельцы предупреждены, что мы заедем на территорию, — Фредди подхватил план, сунул его обратно и поднялся с удобного глубокого кресла. — Надеюсь, эти ублюдки из The Sun как можно дольше не пронюхают о доме, — добавил он тихо, чтобы никто из персонала и гостей не слышал. Машина, на которой они приехали, ждала у входа — водитель, мрачный долговязый мужчина, невозмутимый и подчеркнуто профессиональный, был нанят намеренно на не слишком новом, но вполне комфортабельном Мерседесе, чтобы не выделяться на дороге и лондонских улочках так, как было бы с лимузином или нежно любимом Фредди Роллс-Ройсе.
По дороге к выходу, куда Меркьюри проскользнул как можно быстрее, их проводили любопытными взглядами — но никто не подорвался, чтобы попросить автограф. Вот чем была полезна толпа друзей: они шли все вместе, и среди них едва ли можно было сразу заметить рок-звезду. Сейчас ни он, ни, тем более, Брайан, не выглядели незаметными посетителями индийского ресторана — если в Мюнхене было возможно остаться неузнанным, то здесь шансы сводились к нулю. Нырнув в приятно пахнущий тонкими духами салон машины и дождавшись, когда Мэй со своими бесконечно длинными ногами устроится рядом, Фредди беспокойно поерзал, чувствуя, что уже вот-вот: Мерседес катил по улицам города, и Меркьюри посматривал в окно, отмечая, что его будущий дом и правда находится в крайне тихом местечке. Кенсингтон он знал достаточно хорошо, чтобы прийти в восторг, узнав, что домик находится именно там: когда захочется, можно будет устроить шумную вечеринку, а когда гостей в доме не будет, он сможет отдохнуть в тишине и покое после очередных препирательств в студии или изматывающих концертов. И, конечно, туда будет приятно возвращаться с гастролей, оставив позади сумасшедший темп выступлений…
В Гарден Лодж их уже ждали: Фиби, выглядящий бесконечно серьезным с кучей налички в портфеле, и низенький тучный человек, мистер Джонс, руководящий продажей дома.
— Мистер Меркьюри, — мистер Джонс энергично потряс руку Фредди и сделал шаг к Брайану, чтобы поприветствовать его точно так же. — Мистер Мэй! Для меня большая честь показать вам дом! Вы, конечно, уже видели планы. Он был построен в начале двадцатого века. К сожалению, здесь все выглядит не слишком презентабельно. Обе семьи съехали полгода назад, и никто толком не ухаживал за садом, — начал рассказывать он.
— Спасибо, мистер Джонс, — Фредди окинул внимательным взглядом небольшой сад, уже почти зная, что именно он тут сделает. Фасад дома был еще хуже, чем на фотографии: он требовал срочного ремонта.
— Я бы предпочел сначала осмотреть дом самостоятельно, — спокойно попросил он. — Фиби, выясни у мистера Джонса все нюансы по поводу устройства прежнего хозяйства, — распорядился Фредди и протянул ладонь, куда мистер Джонс, завороженный решительностью (а может, просто находящийся под впечатлением от встречи сразу с двумя рок-звездами) Меркьюри, положил старый ключ, тщательно очищенный от ржавчины. Теперь Фредди наконец-то мог осмотреть не просто планы — перед ним возвышался особняк не самый чистый и кое-где требующий немедленного ремонта, но все равно очаровательный. Меркьюри не нужны были ярды земли, чтобы чувствовать себя в комфорте — участок был достаточным, чтобы вместить все, что он хотел. Взглянув на Брайана, он улыбнулся и зашагал в сторону двери — его решение о покупке не изменилось, но он понимал, что особняк требовал долгого и кропотливого ремонта перед тем, как он станет домом его мечты.

— Да, — отозвался Фредди на слова про сад. — Я хочу здесь пруд, — определился он сходу, хотя мысли про какой-нибудь небольшой водоем посещали его еще когда он только увидел фото участка. Было рано об этом говорить, поскольку для сада и для дома, очевидно, нужны были разные дизайнеры и архитекторы, и все это должно было гармонично смотреться в целом. Предстояла большая работа.
— Гостиная — сердце дома, дорогой мой, — Меркьюри переступил порог дома. Пахнуло сыростью — здесь некоторое время никто не жил, и крыша, очевидно, тоже нуждалась в некотором ремонте. Прежде обстановка была простенькой: дом уже освободили от мебели, но Фредди мог видеть, где стоял диван, напротив которого была тумбочка с телевизором, возле которого, наверное, собирались по вечерам обе семьи, чтобы посмотреть очередное шоу. Гостиная плавно перетекала в кухню — точнее, перетекала бы по задумке изначальной, а сейчас была разделена тоненькой стенкой с хлипкой дверью. Фредди прошел к ней и постучал по стене, чтобы определить, насколько сложно будет ее ломать. Не то чтобы его это в самом деле заботило — он заплатит сколько нужно, чтобы особняк был приведен в изначальный вид. При этом кухня была просторной и светлой, как и гостиная — большие окна, высокие потолки. У стены одиноко стоял дешевый деревянный стол, забытый или намеренно оставленный прошлыми хозяевами.
— Мне нравится, — Фредди скользнул пальцами по ладони Брайана, лежащей на его плече, пока внимательные глаза осматривали открывшееся пространство. Здесь было достаточно места для вечеринок и ужинов, а когда они с Брайаном будут оставаться здесь наедине, дом не будет давить своими огромными комнатами. Мэй сможет спрятаться от всех в одной из комнат наверху, чтобы побренчать на гитаре в поисках новых мелодий, а в распоряжении Фредди будет рояль, который, конечно, займет место в гостиной. Кроме прочего, в гостиной был камин — тоже нуждавшийся в реставрации, но даже в таком виде выглядящий очень уютно. Фредди не был уверен, что открытый огонь будет достаточно безопасен, однако с этим они что-нибудь придумают.
— Да, здесь все и правда запущено, — подтвердил Меркьюри, подняв голову вверх, а потом поймал Мэя за руку и направился к выходу из гостиной в маленький проходной холл. Он сунул нос в небольшую столовую (на планах она, впрочем, казалась меньше), обнаружил несколько подсобок и еще один выход на кухню, а потом потянул Брайана наверх по крепкой, но недостаточно ухоженной деревянной лестнице.
— Они и правда тут все перестроили, — проворчал Фредди. — Хорошо, что не проделали дыру в стене, чтобы был отдельный вход для второй семьи, — однако его ворчание не было серьезным: все это можно было убрать. На втором этаже обнаружилось еще больше этих тонких стен, которые пилили комнаты надвое, создавая целый лабиринт, и Меркьюри понадобилось некоторое время, чтобы понять, что комната, примыкающая к одной из спален — это гардеробная, тоже зачем-то разделенная.
— Ну, как тебе? — поинтересовался он, заглядывая в ванную, совершенно убитую, однако вполне чистую. — Предстоит куча работы, — добавил Фредди. — Они совсем загадили изначальную планировку, — со знанием дела добавил он. — А для фасада нужны опытные реставраторы.
Он протянул Брайана по комнатам, придирчиво осматривая каждый уголок и бормоча под нос, что вот эту стенку он обязательно снесет, и вон ту тоже, и вообще все картонные перегородки он отправит к чертям собачьим и вернет дому его первоначальный облик. Мысль о покупке в голове Фредди окончательно оформилась, и теперь оставалось просто подписать нужные бумаги и скорее приступить к отделке. Где-то за окном слышались голоса мистера Джонса и Фиби — они обсуждали отделку фасада, и Фиби в своей голове уже прикидывал, сколько можно вгрохать в этот дом помимо самого его приобретения.
— А сюда можно поставить телескоп, — деловито заметил Фредди, останавливаясь у окна одной из комнат. — Что скажешь? — поинтересовался он у Мэя, который, кажется, осматривал Гарден Лодж даже еще внимательнее, чем его будущий хозяин. Меркьюри помнил, как он придирчиво следил за ремонтом своего собственного дома, и его опыт тоже мог пригодиться.

— Это мой дом, дорогой, а значит, я могу делать с комнатами все, что захочу, и приглашать сюда, кого пожелаю, — отозвался Фредди. — Возле противоположной стены можем поставить твои гитары, — он махнул рукой в сторону стены, прикидывая, как там будет смотреться стойка для гитар. — Останется место для уютного дивана и даже письменного стола, чтобы ты мог писать свои трактаты о звездах, — он довольно улыбнулся, убедившись, что личное пространство Брайана будет достаточно большим для занятий музыкой и научных изысканий. Дом фактически еще не принадлежал ему, однако Меркьюри уже начал обживаться в нем. Его удовлетворял вид из всех окон, выходящих в сад, и особенно нравился тот, что он мог видеть из окна предполагаемой спальни. Будет приятно просыпаться, выглядывать наружу и наслаждаться утренним покоем и тишиной своего собственного сада. Конечно, перед этим его необходимо привести в тот вид, который шустро вырисовывался в сознании Фредди.
Похоже, и Брайан понял, что в голове Меркьюри все решено — тот вел себя как хозяин в этих изуродованных перегородками и неухоженностью стенах. И чувствовал себя совершенно свободно в пропахшей сыростью пустоте комнат. Приглушенные голоса Фиби и мистера Джонса успокаивали, гарантируя, что никто их не увидит, и Фредди обхватил ладонью кудрявый затылок, не позволяя Брайану отстраняться, и поцеловал сам, медленно и неприлично глубоко. Губы Мэя все еще казались ему жесткими на первый взгляд, но теперь он знал, что они, пожалуй, самые отзывчивые и мягкие из всех, что он целовал, и бессовестно наслаждался каждым поцелуем. Недостаток был только один — отрываться от них не хотелось, а дел была еще куча.
— Предлагаю продолжить у тебя дома с этого самого места, — прошептал Фредди, нехотя убирая руку от соблазнительных русых спиралек, но не упуская шанса ласково пройтись по ним пальцами и игриво дернуть за выбившуюся прядь в качестве обещания горячего продолжения. — Пойдем, — он поймал ладонью длинные пальцы (эти пальцы каждый чертов концерт сводили с ума девчонок в первых рядах) и потянул Брайана за собой в сторону лестницы. Он увидел все, что хотел, и жаждал скорее приступить к делу, чтобы вернуть особняку прежний вид.
— Как вам понравилось, мистер Меркьюри? — мистер Джонс тут же оказался возле двери, как только Фредди, с сожалением выпустив из своей руку Мэя, показался на улице. — А вам, мистер Мэй?
— Я беру его, — просто отозвался Фредди. — Вы должны были подготовить бумаги, верно? — он взглянул на мистера Джонса, который, несколько раз моргнув, осознавал: он продал дом, который даже толком не показывал потенциальному покупателю. Просто поболтал с его ассистентом…
— Да, да… — он суетливо порылся в темно-коричневом портфеле, чтобы извлечь стопку бумаг. — Давайте пройдем внутрь, там, если мне не изменяет память, остался стол…
Это была самая крупная покупка Фредди до этого момента. Пять сотен тысяч фунтов наличкой перекочевали к мистеру Джонсу, Фиби спрятал полученные документы к себе, и Меркьюри в честь завершения сделки размашисто расписался не только на бумагах, но и на картонной папке, которую мистер Джонс застенчиво протянул сначала ему, а потом Брайану:
— Мой сын слушает вас днями напролет.
Два экземпляра ключей, изрядно потрепанных, Фредди разделил с Фиби — двери все равно будут переделывать, однако для архитектора, которого Меркьюри собирался нанять, все равно придется делать дополнительный комплект.
— Тебе нравится сад? — поинтересовался Фредди у Брайана, когда сделка была завершена, мистер Джонс отправился хвастаться удачной продажей и автографами, а Фиби — заниматься ключами и кое-какими делами в офисе Queen. — Знаешь, первым делом надо укрепить забор. Стоит этим засранцам с камерами пронюхать, кто купил особняк, и они снесут его к хренам, — добавил Меркьюри, который с отвращением представлял, как очередные журналюги пытаются взять у него интервью прямо возле ворот того места, которое должно было стать тихой и спокойной гаванью, когда в ней не было громких вечеринок.

Брайан проходил через то же самое, что только предстояло Фредди. Он со своим домом возился старательно, обставляя его так, чтобы было удобно и красиво. Меркьюри с любопытством рассматривал и забор, и как Брайан улучшил крышу, и интересовался утеплителями в стенах, зная, что однажды тоже купит свой дом и будет точно так же придирчиво следить за каждым этапом ремонта. Кроме всего прочего, Фредди было теперь, с кем советоваться. Принимать решения он, разумеется, собирался исключительно сам, однако Брайан мог подсказать дельное. Особенно по поводу комнаты, которую Меркьюри собирался отдать любовнику под личный уголок — хотелось, чтобы Мэю было там хорошо и спокойно в любое время суток.
— Хочу к этому моменту поставить забор, — Фредди оглядел запущенный сад и кивнул, понимая, о чем говорит Брайан. Все члены Queen были под пристальным вниманием папарацци, но Меркьюри со своими высказываниями, поведением и безумными идеями притягивал больше журналюг, чем спокойный и вежливый Мэй или тихоня Дикон.
— Чертовски соскучился, — встрепенулся Фредди, когда Брайан напомнил ему о кошках. Оскар и Тиффани ждали его каждый день — он свято в это верил, как верил и в то, что они узнают его голос по телефону и реагируют — по крайней мере, Мэри утверждала, что слушают они своего хозяина очень внимательно и иногда отираются о трубку. Меркьюри неизменно умилялся на том конце провода и еще более ласково ворковал со своими питомцами, жалея, что не может каждый день тратить по четыре часа и мотаться туда-сюда просто чтобы погладить своих кошек и убедить их, что он их не бросил. Жизнь в Мюнхене подходила к концу — несмотря еще и на планы о сольном проекте, Фредди не собирался больше надолго покидать Лондон. С покупкой собственного дома ниточек, связывающих его с этим городом, стало еще больше — и здесь он твердо вознамерился стать счастливым.
Уже сидя в машине, когда Мэй вдруг начал говорить об альбоме, Фредди нахмурился.
— Я купил здесь дом, дорогой, я вернусь сюда, даже если мне придется пройти пешком из Мюнхена, — заявил он. — И тебя с собой притащу, потому что телескопы не смогут быть без своего хозяина, — безапелляционно добавил Меркьюри, привыкший, что любовники и друзья всегда сопровождают его. В самом деле, здесь и сейчас, Фредди был совсем не похож на себя мюнхенского. Он ехал в сопровождении всего одного человека, а не оравы друзей. И он планировал почти семейную жизнь, присмотрев для этого гнездышко, в котором будет комфортно проводить совместные вечера в обнимку перед телевизором, хотя шумные вечеринки все равно из плана не исключались.
— Нас ждет блядски горячий вечер, — Фредди почти уткнулся носом в пушистые кудряшки, шепнув эти слова в ухо Мэя, и поспешил отстраниться, хотя водитель даже не смотрел в их сторону — спокойно крутил руль, стараясь не пропустить нужный поворот. — И охренительное шампанское с ужином из какого-нибудь ресторана, если ты не встанешь к плите, чтобы пожарить мне кусок мяса, — он двинул бровью, зная, что мистер Мэй, вегетарианец, ярый защитник всего живого и любитель исключительно здоровой пищи вряд ли будет тратить их совместный вечер на то, чтобы пожарить кусок какой-нибудь несчастной коровы — вместо этого они займутся чем-то более интересным. В пользу этого невысказанного аргумента Фредди медленно скользнул ладонью по худому бедру, аккуратно сжимая его и убирая руку почти сразу же: машина подъехала на Холланд-роуд, и мысли тут же переключились на питомцев, дожидающихся его наверху. Большую часть игрушек и корм Фиби довезет отдельно, а пока по карманам Фредди были распиханы мячики с кошачьей мятой и без, твердые, чтобы грызть их, с колокольчиками внутри и полые, чтобы было легко гонять лапой. И ему не терпелось вручить их любимцам, которые даже не подозревали, что их хозяин так близко.
Квартира была пуста — Мэри все рабочее время проводила в офисе Queen, являясь глазами и ушами группы и мистера Меркьюри в отдельности в Лондоне — и Фредди, только завидев любопытные кошачьи мордочки из-за угла, тут же сгреб обеих кошек в объятия.
— Как я скучал, — проурчал он куда-то в уши Оскара. — Брай, поздоровайся тоже, — он подошел к Мэю, отдавая ему в руки тихо мяукнувшую Тиффани. — Немецкий корм отлично сказывается на шерстке, — почти хвастливо заметил он. — Смотри, как блестит.

— Игрушки с перьями. В Аргентине нет ни одного приличного корма, — Фредди потискал Оскара, погладил мягкую шерстку и шустро подхватил на руки Тиффани, которую Брайан выпустил из рук. Она тут же выпустила коготки в плечо хозяина, пока тот ее наглаживал, и едва слышно замурчала — телефонный голос наконец обрел теплые руки. Внимания только Мэри им было недостаточно — пусть кошки и были друг у друга, ласку и внимание хозяина ничто не могло заменить. Фредди собирался восполнить для них все то время, которое он промотал в Мюнхене.
— У тебя тяга к маленьким квартиркам? — Меркьюри невольно заулыбался. Уж кто-кто, а Брайан, казалось бы, должен ценить высокие потолки и пространство, в котором он не будет биться головой о притолоку при попытке выйти из комнаты. Но нет — Мэй был прямо как любимые ими барсуки: чем теснее нора, тем лучше.
— Ты можешь позволить себе такую где-нибудь в тихом районе в центре, — предположил Меркьюри. — Но я надеюсь, что той комнаты в Гарден Лодж тебе будет достаточно, — он чуть прищурился. — А еще в маленьких квартирах отвратительная слышимость… Ты представляешь, что соседи будут слышать ночами? А я собираюсь быть очень громким, — добавил Фредди, игриво блеснув глазами в сторону Мэя. И не только в плане секса: рояль в квартире превращался в орудие пыток для соседских ушей, а пение в душе (и не только) становилось достоянием всех, кто имел счастье жить по соседству с рок-звездой — хорошо поставленный голос, который не выключишь, не был тем, что люди готовы слушать каждый день. Помимо прочего, Фредди не мог пригласить к себе даже в просторную квартиру всех, кого хотел бы, так что дом был ему жизненно необходим. Просторный дом с прекрасным садом и несколькими тихими уголками, в которых он мог бы проводить время один или с Брайаном.
Мэй тем временем подкрался совсем близко — Фредди, увлеченный бархатными ушками Тиффани, даже не заметил, но на поцелуй отреагировал быстро, прикрывая глаза и пропуская в мягкие губы приглушенный стон. Одна рука тут же обняла Брайана за пояс, чтобы тот не вздумал оставить его только с одним поцелуем, и Фредди, оторвавшись, довольно улыбнулся:
— Знаешь, дорогой, я бы поддержал покупку любой квартиры. Но настаивал бы на том, чтобы ночи ты проводил только в нашей постели, — сообщил он, представляя себе, как Мэй периодически сматывался бы на соседнюю улицу здесь, в Кенсингтоне, чтобы побыть с собой в крохотной квартирке и посочинять новые мелодии. Фред этого не понял бы, но такую причуду принял — в конце концов, у него самого была квартира в Нью-Йорке (пусть даже он никогда не жил в ней один) и еще уютное шале в Монтре, где уж точно можно было найти уединение. Может быть, стоит на несколько дней утащить Брайана туда, когда альбом будет полностью закончен? Там можно целоваться сколько угодно и смотреть на Женевское озеро, а звезды над ним такие, что как бы не пришлось ревновать Брайана к небу. Эти планы они обсудят позже, а пока Меркьюри наслаждался моментом, украл с тонких губ еще один поцелуй и отпустил Тиффани с рук, чтобы освободить вторую руку и осторожно дернуть за пушистую кудряшку. Он уже успел пожалеть, что нельзя взять питомцев с собой к Брайану и нельзя остаться здесь — смущать Мэри, перед которой он в глубине души чувствовал себя чертовски виноватым со времен переломного момента отношений с Дэвидом Миннсом, было непростительно.
Оторваться от Тиффани и Оскара было сложнее, чем казалось. Фредди еще некоторое время посидел на ковре в гостиной, играя с ними и попеременно наглаживая, пока наконец не заставил себя подняться и увести Брайана к небольшому бару, внутри которого золотой этикеткой поблескивали бутылки шампанского — лучшего из того, что он пробовал.
— Ощущение такое, будто пьешь шелк, — прокомментировал Меркьюри и сунул бутылку в руки Мэю. — Безупречный выбор, чтобы отметить покупку дома, — он подмигнул, снова притянул Брайана к себе для короткого поцелуя, и бросил несколько мячиков Оскару, который радостно вцепился в один из них передними лапами и принялся гонять по гостиной. — Я совсем скоро вернусь, — проурчал он, подойдя к лежащей на диване Тиффани и ласково погладив ее по голове. — Обещаю. Если ты меня сейчас отсюда не уведешь, я застряну с ними до ночи, — Фредди обернулся к Брайану с тихим смешком. — Пойдем, дорогой, я уже хочу к тебе в гости, — и первым направился к двери.

Фредди бывал в доме Брайана нечасто, они встречались в основном в центре города, чтобы доработать костюмы, решить организационные или денежные вопросы или просто на запись. Он помнил дом Мэя на новоселье, куда натащили кучу подарков, приезжал иногда просто в гости, чтобы подумать над очередной аранжировкой, или послушать, что там насочинял Брайан для нового альбома. Ему здесь нравилось — воздух казался будто бы чище, а дом был просторным и одновременно уютным. У Мэя был вкус на хорошие интерьеры, и он — что сейчас было особенно ценно — уже прошел все стадии ремонта и мог бы поделиться особенно больными ремонтными шишками, которые успел набить. Меркьюри в своей квартире делал мало что, в основном этим занималась Мэри, а Фред одобрял, полностью доверяя ей обстановку их уютного гнездышка.
За окном проносились дома и знакомые лондонские улочки — Фредди в очередной раз ощутил, как скучал. Пора было бросать Мюнхен. И пусть здесь придется выезжать на улицу на автомобиле и не ходить по улицам так свободно, как в Германии, зато он будет дома.
— Я бы взглянул на окрестности. Если, конечно, репетиции не затянутся до самого утра, — Меркьюри игриво двинул бровью, бросив на Брайана многообещающий взгляд. Они оба знали, что за «репетиции» имеются в виду, но Фредди не отказался бы поздним вечером (или ранним утром) пройтись по любимым местам Мэя вокруг дома. Брайан любил не только переливы своей красной Леди, но и тишину — ему достаточно было концертов и вечеринок по поводу окончания туров или дней рождения, чтобы восполнить недостаток кутежа в крови, это Фредди догонялся потом в клубах и на домашних тусовках у друзей. Сейчас и Меркьюри хотелось, чтобы вокруг было поменьше людей, чтобы ничто не отвлекало его от любования домом и кудряшками Мэя.
Они совсем недолго постояли в легком заторе среди остальных машин, направляющихся за черту Лондона, но все равно добрались до места назначения быстро — их водитель знал тайные пути объезда, и Фредди, одним глазом наблюдающий за тем, как они едут, подумал, что стоит пользоваться услугами этого парня почаще, особенно когда надо срочно добраться куда-нибудь без опозданий. Тот испарился со своим автомобилем сразу после того, как высадил своих звездных пассажиров возле подъездной дорожки — теперь была очередь Фиби, который, может быть, захочет развлечься сегодня в клубе. Фредди услуги водителя не понадобятся как минимум до завтрашнего утра.
— Потом я все равно заставлю тебя показать мне свои любимые розы, — Меркьюри окинул быстрым взглядом дом и поднялся за Мэем к двери. Год от года Брайан что-то делал с ним, но не менял кардинально. Фасад только хорошел, дом утопал в зелени, и газон на участках рядом был безупречен. Наверняка садовник тратит здесь уйму сил, чтобы поддерживать все богатство в таком презентабельном виде. 
— Этот концерт исключительно для нас двоих, — Фредди шепнул это прямо в чужие губы, что-то промычал довольно в них же на предложение осмотреть поверхности и медленно скользнул ладонями под пальто Брайана, стягивая его ко всем чертям — обилие одежды на любовнике становилось невыносимым. В какой-то момент он поймал лицо Мэя ладонями, чтобы нацеловаться вдоволь, но знал заранее — в любом случае будет мало.
— Шампанское, дорогой, — прошептал в перерывах между поцелуями Фредди. — Я хочу шампанское и тебя. Прямо сейчас, — шарф с шеи Брайана полетел куда-то в сторону небольшой тумбочки, но, несмотря на свои слова, отпускать Мэя от себя за бокалами не хотелось. Меркьюри оставлял жаркие, почти исступленные поцелуи на гладком подбородке и длинной шее, позволяя себе нахально покусывать тонкую кожу до легких розовых следов, и сходил с ума — теперь ничего не держало. Даже Фиби не было поблизости, как в номере Хилтона. Они были совершенно одни в пустом большом доме, и Фредди намеревался насладиться любовником так, словно они не трахались до этого, как ненормальные, ночи напролет. И ему было интересно посмотреть на то, что изменилось в доме, но только после всего. После шампанского, губ Брайана и того места, где они упадут, чтобы любить друг друга так несдержанно, как не было даже в Мюнхене.
— Уже чувствую себя как дома, — выдохнул Меркьюри, попутно стягивая с себя белую футболку и отправляя ее в свободный полет куда-то в сторону кресла. Он отрывался от поцелуев ненадолго, чтобы сделать пару вдохов и снова нырнуть в этот омут взаимных ласк — Фредди откликался на каждое движение аккуратных рук, беспардонно вытряхивал Брайана из одежды и прикладывался губами к ключицам — месту, которое приводило его в искренний восторг своим изяществом и натянутой бледной кожей. Мэй со своими кудряшками и потрясающе отзывчивым телом был, без сомнений, создан для любви.

Фредди невольно заулыбался, глядя на то, как Брайан старательно возится с камином — учитывая природную дотошность, наверное, он специально наводил справки, как все делать грамотно. В доме было прохладно — в отсутствие хозяина здесь были только работники, приглядывающие за садом, и, наверное, какая-нибудь горничная, которая следила, чтобы дом в любой момент был готов встретить мистера Мэя чистым и свежим. Открытый огонь был очень кстати — а еще оранжево-желтые переливы на обнаженных телах и треск дров в качестве ненавязчивого аккомпанемента любви были чертовски романтичными. Меркьюри, несмотря на свою любовь к шумным вечеринкам и сомнительным сборищам с алкоголем и всякой дрянью, считал себя романтиком — эта его сторона проглядывала в нежных строках Love of My Life на концертах и потом снова пряталась, чтобы в полной мере показаться уже в обществе того, кто был объектом нежных чувств.
Брайан шустро разделался с камином — уже через пару минут там вовсю разгоралось неистовое пламя. И не только там. Фредди чувствовал, как и он сам горит от желания вытряхнуть Брайана из одежды и заняться делом. Прямо здесь, в просторной гостиной, на уютном диване напротив камина.
— Надеюсь, мы оприходуем так и мой камин? — Фредди поймал любовника за талию, скользнул теплыми ладонями по бокам и повернул голову, с наслаждением утыкаясь носом в кудряшки. Эти русые спиральки были последним штрихом в образе Мэя, который сводил его в ума. Меркьюри недавно поймал себя на мысли, что только эти конкретные кудряшки действуют на него таким волшебным образом — еще на учебе в Илинге было полно девчонок с непослушными кучерявыми волосами всех цветов. Которые, тем не менее, даже близко не стояли по привлекательности к этому необъятно пушистому взрыву на голове Мэя.
Будь Фредди сейчас один, наверняка замерз бы даже в одежде. Но рядом был Брайан, под спиной — мягкий диван, а где-то там уютно потрескивал дровами камин. Меркьюри сдирал одежду с любовника с не меньшим энтузиазмом, любуясь отсветами пламени на бледной коже, и чувствовал себя чертовски счастливым — здесь, дома, в компании Мэя, он был гораздо счастливее, чем в пентхаусе «Хилтона». Пора было возвращаться.
Поймав мягкий поцелуй, он взъерошил пальцами чужие волосы и шумно выдохнул.
— Я могу кричать на весь дом о том, как ты охренительно сексуален? — протянул Фредди, беззастенчиво разглядывая Брайана и откровенно любуясь его нетерпением — до такой степени, что даже на несколько минут забыл о своем собственном. А оно уже давно томилось внизу живота тугой спиралью, заставляя член пульсирующе подрагивать. — Иди сюда, — прошептал он, притянул к себе Мэя и с протяжным стоном впился несдержанным поцелуем в тонкие зацелованные губы. — Ты позволишь мне показать кое-что новое для тебя? — промурлыкал он тихо, едва оторвавшись от губ. Одно сильное, слитное движение перевернуло Мэя и уложило спиной на диван, и Фредди устроился между длинных ног, нависая сверху. Он нечасто выражал желание быть сверху, но иногда его накрывало так, что хотелось до дрожи в коленях обладать, забирать целиком себе и любить, пока хватает сил — любить так, как обычно Брайан любил его. Он не торопился с Мэем, однако ему казалось, что тот уже готов — любовь между мужчинами переставала быть для него дикой, и Фред каждый день с нескрываемым удовольствием наблюдал, как Брайан перестает думать об этой «ненормальности» слишком много, накручивая себя.
— Ты разрешишь мне, дорогой? — Меркьюри утробно урчал слова, поглощенный выцеловыванием выразительной длинной шеи. Он мягко щекотал усами ключицы и целовал выступающие косточки, пока ладони оглаживали бедра, ощутимо сжимая их. Они приводили Фредди в восторг — длинные, как и весь Брайан, очень гармоничные, достаточно худые, но притягательные, с бледной гладкой кожей, которая была словно создана для того, чтобы оставлять на ней яркие собственнические отметины. Фредди выпрямился и поймал Мэя под коленкой, чтобы наклониться и осуществить задуманное — на внутренней стороне бедра, ближе к колену, растекся слабый розовый укус. Фредди поднял совершенно черные в свете камина глаза на Брайана и улыбнулся, а потом с щемящей в груди нежностью поцеловал след.
Он не планировал сегодня вот так — это был очередной порыв любить Мэя по-новому, показать свою любовь, и насладиться не только отданным ему телом, но и доверием. Брайан ведь уже достаточно доверял ему, верно?

Фредди потянулся навстречу мягким губам, оставляя на них аккуратный, ласковый поцелуй. В Мюнхене он не отказывал себе ни в чем ни с Винни, ни с кем другим. И не особенно-то осторожничал, хотя всегда был нежен со своими любовниками — ему нравилось выгибаться, сидя сверху на чужих бедрах, и нравилось чувствовать, как страстно выгибаются под ним. Брайан был особенным. Помимо того, что он впервые был готов раздвинуть ноги перед мужчиной, Меркьюри понимал, что влюблен по уши, и хотел доставить одно только удовольствие. Перспектива была призрачной — то, что Фред бесстыдно демонстрировал зрителям обтягивающими трико в семидесятых, могло вызвать вздох восхищенного удивления с последующим выразительным «Вот это болт!» — и Меркьюри пообещал себе взять собственное возбуждение за горло и растянуть Мэя так, чтобы даже его немаленьких размеров член не доставил ему боли.
— Сейчас, — оставив на губах Брайана еще один поцелуй, Фредди с трудом заставил себя отстраниться от него, чтобы мутным взглядом окинуть гостиную. Джинсы валялись на полу, и Меркьюри, наступив одной ногой на пол, дотянулся до них, чтобы вытряхнуть из кармана небольшой тюбик — захватив с собой бутылку шампанского из личного бара, он прекрасно знал, чем закончится этот вечер. Правда, не рассчитывал на собственный порыв оттрахать, присвоить и пометить, чтобы никогда ни с кем не делиться Брайаном — но это было и неважно. Какая разница, как именно они будут любить друг друга, если оба этого хотят?
— Ты доверяешь мне? — еще один поцелуй лег на шею, пока прозрачный прохладный гель щедро ложился на пальцы. — Скажи, что доверяешь, — зашептал Фред, выцеловывая вниз, по груди с редкими русыми волосками. Мэя можно было выставлять как анатомическое пособие — его ребра четко выступали под кожей, и Меркьюри, уверенного когда-то, что он предпочитает больших мужиков без намека на торчащие кости, от этого форменно вело. Он выцеловывал линии ребер, слегка прикусывал кожу, свободной ладонью оглаживал худое бедро и мягко кружил пальцем между ягодиц, позволяя Брайану привыкнуть. Это было непросто: Фред и сам, запав на Миннса, был готов на все, но это не отменяло инстинктивного желания зажаться и стиснуть бедра в ожидании неприятного.
— Я так хочу тебя, — Меркьюри тихо простонал, поцеловал внизу живота, на самой границе мягкой бледной кожи и жестковатых волос, и поднял темный, томный взгляд на Брайана, поймав губами горячую упругую головку. Одновременно с этим палец, настойчиво и мягко преодолевая сопротивление мышц, скользнул по смазке внутрь на пару фаланг и замер. Брайан был чертовски тесным, бархатным внутри, горячим и невероятно сексуальным в своей неопытности.
Аккуратно пошевелив пальцем, Фредди размеренно задвигался. Он не торопился, хотя сгорал от желания. Он стонал, прикрыв глаза и жадно облизывая текущую головку, хотя хотелось просто вставить сразу. Он двигался нежно, стараясь не делать лишних движений, и только когда мышцы слегка расслабились, принимая палец, он добавил еще смазки, ненадолго оторвавшись от члена, и одним плавным движением втолкнул сразу два до самого основания. И тут же поймал губами чужую мошонку, вылизывая и отвлекая Брайана горячим, поплывшим от возбуждения взглядом. Фредди не притрагивался к себе — он был всецело занят распластанным перед ним на диване Мэем и думал о том, что если он только сейчас дотронется до собственного члена, то позорно кончит в тот же момент. Эту близость, такую странную и необычную для Брайана и до боли в яйцах желанную для Фредди, он хотел растянуть на подольше.
Пальцы двигались внутри, постепенно убыстряясь, и Меркьюри глухо застонал в основание мэевского члена, которое вылизывал совершенно по-животному, постепенно поднимаясь к головке.
— Я даже не подозревал, что ты такой… жадный, — оторвавшись, Фредди поднял голову и встретился взглядом с глазами Брайана. — Хочешь меня, Мэгги? — пальцы вновь вошли до самого основания и опять почти полностью выскользнули из растянутого тела, чтобы повторить движение медленно, давая прочувствовать их сполна.
И если бы Мэй сказал ему остановиться, Фред сделал бы это в ту же секунду, наплевав на собственные желания. Сейчас Брайан был тем, вокруг чего крутился смысл настоящего момента. Остальное для Меркьюри не существовало — даже прекрасный дом, который он приобрел только что.

Фредди ценил безоговорочное доверие. Брайан, иногда вскидываясь по поводу вещей, с которыми он был категорически не согласен, в целом доверял ему и в делах группы, и в личных вопросах, и в мнении о музыке. Теперь они достигли пика доверия и в постели. Мэй, никогда не знавший, что такое подставлять задницу под член, сейчас делал именно это, и зажимался хоть и туго, но больше на инстинктах. Он знал, что Фредди все сделает правильно — и Меркьюри, аккуратно растягивая неподатливые мышцы, изо всех сил старался не доставить дискомфорта больше необходимого. Он отчаянно желал, чтобы этот раз, первый, оказался для любовника и лучшим. 
Брайан оказался чертовски жадным — до прикосновений, движений внутри и поцелуев. Фредди стонал и сам в приоткрытый чужой рот, потому что член болел, пульсировал и отчаянно требовал сейчас же засунуть его в Мэя до основания.
— Индийская еда настолько острая, что ты до сих пор горишь, дорогой мой, — шутливо протянул с улыбкой Меркьюри, потянулся навстречу и снова накрыл зацелованные губы своими. Брайан был готов — во всех отношениях. И Фредди больше не мог ждать. У него внутри правда будто взрывалась пресловутая сверхновая каждую минуту, которую он тратил на методичную и аккуратную растяжку.
Он осторожно приподнял Мэя на диване, чтобы пересадить его удобнее — спиной к спинке, чтобы окончательно украсть ту разницу в росте, которая в обычной жизни за счет пышных кудряшек казалась еще более внушительной. Длинную ногу любовника Фредди закинул на плечо, открывая для себя Мэя еще больше. Он оставил несколько влажных поцелуев возле коленной чашечки, щекоча кожу усами, по-кошачьи ласково отерся о нее, простонал тихо сквозь зубы и торопливо открыл тюбик смазки, чтобы щедро покрыть прохладным скользким слоем собственный член. Он сходил с ума — от вида Брайана, раскрытого, растянутого и жаждущего, его вело так, что подрагивали бедра. Он взглянул на Мэя, даже не пытаясь скрыть голодного блеска в черных глазах, и оставил еще пару томных поцелуев — теперь на бедре, огладив его затем ладонью и оставив на бледной коже влажные следы геля, поблескивающие в танцующем пламени камина. Фредди до сих пор пытался контролировать себя, собрав волю в кулак. Член, скользнувший между ягодиц, ломило от желания немедленно втолкнуться внутрь сразу целиком и взять бешеный темп.
И Меркьюри, теряя остатки разума, двинул бедрами, втискивая в узкую задницу Мэя горячую головку. И едва не спустил тут же — так внутри было жарко, бархатисто и влажно.
— Боже… — сипло выдал он, поставил одно колено на диван, другой ногой опираясь об пол, и наклонился к губам Брайана, целуя горячо и нетерпеливо. — Помнишь, как я выпрашивал твой член? Я готов выпрашивать твой зад так же, — бесстыдно выдохнул Фредди, шумно поцеловал Мэя еще, жадно огладил ладонью бедро, спускаясь ей вниз, слегка оттянул ягодицу, заставляя Брайана открыться перед собой еще сильнее, и толкнулся внутрь. Мелкие, осторожные движения — неторопливые, скручивающие нервы и терпение Фреда в натянутый жгут, они открывали все новые грани выносливости и желания. Даже Винни, страстного и опытного, он не хотел настолько сильно. Даже все эти мальчики, услужливые и готовые сосать по первому же движению бровей, не могли бы сделать Фредди так хорошо.
Брайан был тугой. Очень. Нерастраханный, все еще слегка зажимающийся с непривычки, но готовый принимать, он стискивал пульсирующий в себе член плотно и горячо, пока Фредди несдержанно и с громкими стонами целовал его, оставляя на губах укусы и исступленные поцелуи на ключицах. Свободная рука, которой Меркьюри опирался о спинку дивана совсем рядом с головой Брайана, опустилась на его член. Огладила мокрую головку, подразнила основание и легла на поджавшуюся мошонку, чтобы слегка оттянуть ее вниз.
К тому моменту, когда Фредди прижался к Брайану покрытым короткими черными волосками лобком, наконец-то оказываясь внутри целиком, его собственные яйца готовы были взорваться от недостатка движения. Но он не двигался. Взял Мэя за подбородок, чтобы заглянуть в его мутные от желания глаза, и приблизился к губам, мурлыкающе выдыхая, больше раздразнивая себя и любовника, чем в самом деле интересуясь ответом, который был очевиден:
— Все еще хочешь меня, Мэгги?
Член внутри дернулся, и Фредди глухо простонал, непроизвольно двинув бедрами вперед, словно мог погрузиться в Брайана еще сильнее.

Фредди невольно расплылся в улыбке, слыша ответ. Еще бы он не видел. У Мэя в заднице саднило, Меркьюри по себе знал, как это чувствуется, когда внутрь запихивают член. И все-таки у него не падало. Брайан хотел его, несмотря на боль и, может быть, страх — пробовать такое всегда немного боязно, потому что надо полностью выпустить контроль из своих рук. А они с Мэем оба испытывали потребность держать все под контролем — от малейших световых нюансов в шоу до постели, и в последнем всегда нужно было кому-то уступать. Сегодня это был Брайан, который, как Фредди показалось на один короткий миг, пожалел об этом — отдаваться мужчине было максимально не похоже на тот секс, к которому он привык.
Внутри у него все сжималось — Фредди обхватывали так тесно и горячо, что какое-то время он не мог двинуть бедрами даже по смазке, даже если бы разрешил себе это сделать. Для Мэя, еще не понявшего, что чем сильнее зажимаешься, тем больше неприятных ощущений получишь, это был болезненный опыт. И Фредди все понимал, прижимаясь щекой к щеке, прикрывая глаза, готовый к тому, что сейчас его могут попросить остановиться. И он бы это сделал — более того, спустился бы вниз и горячо отсосал Брайану, чтобы стереть из его головы самые болезненные воспоминания и таким образом попросить прощения за боль.
Он решился двинуться только когда Мэй подался бедрами вперед — наверное, решил, что хуже уже не будет. И Фредди задвигался — аккуратно, очень медленно, скользя по смазке и покрывая шею под ухом беспорядочными мокрыми поцелуями. К моменту, когда Брайан заглянул в его глаза, Меркьюри уже готов был либо умереть от желания, либо просто кончить прямо здесь и сейчас от этого шелковисто-бархатного, конвульсивно сжимающегося нутра.
Первый испуг и боль были позади — то, что увидел Фредди в разползшихся чернильных зрачках, прошило тело очередной волной накатывающего наслаждения. Брайан был очень открыт — и явно не собирался останавливаться. Фредди, стараясь, не срываться на слишком резкие толчки, позволил себе двигаться быстрее, всякий раз позволяя головке почти выскальзывать из растянутой заднице, но тут же снова загоняя ее обратно. Брайан был неприлично горячим внутри, улыбался так, что Фредди задыхался от одного взгляда на зацелованные припухшие губы и бросался целовать их так, словно не касался по меньшей мере несколько месяцев, а не несколько минут.
Двигаясь размеренно и глубоко, давая Мэю прочувствовать всю свою немаленькую длину, в какой-то момент он поймал и вторую лодыжку, чтобы закинуть ее на плечо. Мягко дернул, заставляя Брайана сползти по спинке дивана чуть ниже, чтобы раскрыть для себя полностью, и оставил несколько мягких поцелуев возле колена, не отводя темного взгляда от лица любовника.
— Знаешь, ты такой охуенно открытый в этой позе, — проурчал Фредди, вталкиваясь особенно глубоко, и застонал протяжно, не скрывая накрывающего с головой наслаждения. Он не останавливался ни на секунду, трахая Брайана уже не так медленно, наращивая темп и чувствуя, как Мэй принимает его. Не только у Фредди, значит, была жадная задница?
— Я бы трахал тебя всю ночь, — прошептал он в губы Брайана перед тем, как снова впиться в них напористым, почти жестким поцелуем. Сейчас Меркьюри был жадным, как никогда раньше. Он забирал любовника целиком, не давал себе отдышаться и вздрагивал, стараясь оттянуть момент оргазма. Владеть Брайаном, отдавать ему всего себя взамен и снова брать без остатка было бесценно, особенно здесь, в его доме, перед его камином, уютно потрескивающем где-то на заднем фоне. Здесь не было за соседней дверью Фиби, никаких служащих отеля, ничего, что могло бы отвлечь. Они были только вдвоем, совершенно обнаженные друг перед другом, невероятно возбужденные и влюбленные настолько, что Фред не променял бы вечер с Мэем ни на какую вечеринку. Он сходил с ума похлеще, чем на сцене, когда рвало крышу и тормоза от отдачи зала, стонал в рот Брайана и ловил ответные стоны, когда сжимал пальцами чужой член и размазывал капельки смазки по головке. Ему было слишком хорошо, чтобы останавливаться — и он жадно двигался все быстрее, уже не встречая никакого сопротивления. Он любил несдержанно и ярко, пытаясь продержаться подольше, и шумно дышал, пока оставлял собственнические поцелуи-укусы на выразительных ключицах.

Фредди срывался с каждым движением. Брайан с его бархатной горячей теснотой внутри был лучше всех, с кем он трахался в Мюнхене, ведомый одним только желанием спустить. Услужливые мужики подворачивались всегда, делали приятно, но это не шло ни в какое сравнение в то, что происходило между ними с Брайаном. Чувства, так ярко вспыхнувшие между ними в тот вечер в отеле, пылали все с той же силой, и Фред, вопреки самому себе, не терял этого интереса — напротив, этот кудрявый омут с серьезными ореховыми глазами и бесконечными конечностями затягивал его глубже и глубже. Брайан в отношениях и Брайан во время записи — это два разных Мэя, и Меркьюри с ума сходил от мысли, что он нащупал в нем ту потаенную, спрятанную от всех грань, которая оказалась запрятанной под бесконечно приличным видом и вежливой сдержанностью. Даже Родж, знавший Мэя еще до Фредди, не подозревал, каким невероятным он может быть.
И с каждым движением внутри Брайан казался все более безумным наваждением.
В какой-то момент Фредди совсем потерял терпение и перестал пытаться аккуратничать — растянутый достаточно, Мэй мог принимать любой темп, и теперь было бессмысленно стараться не сделать больно. Возбуждение в глазах, темных, со всполохами оранжевых отсветов пламени (из камина ли?) давно затопило болезненный влажный блеск от неторопливой растяжки и первых движений — Фредди видел это, втрахиваясь в принимающую его задницу, и не мог остановиться.
Это не могло продолжаться долго. Меркьюри ловил жалобные стоны с тонких губ, целовал несдержанно, иногда тыкался носом в худую щеку, жадно, по-животному втягивая густой запах секса, и работал бедрами, пока руки с нажимом то оглаживали бедра, то цеплялись за них, оставляя следы пальцев в качестве очередных меток принадлежности. Он пытался дотянуться везде, пока дыхание перехватывало, сжимало глотку, не позволяя даже стонать. Впрочем, Фредди все равно был громким — он шумно дышал, занимал губы поцелуями и слышал, как влажно и бесстыдно шлепает кожа о кожу под аккомпанемент уютного потрескивания дров в камине. Громкие стоны вырвались откуда-то из глубины грудной клетки, когда Брайан, теряя последние крупицы шаткого самоконтроля, вдруг начал конвульсивно сжиматься, почти до боли стискивая в себе дрожащий член, пульсирующий и готовый взорваться.
— Давай же, — хрипло выдохнул Меркьюри, чувствуя, как волны наслаждения накрывают любовника целиком, заставляя выгибаться, насколько это было возможно в его положении, и кончать, изливаясь на собственный живот. Это было как гребаное домино — задетый этим всепоглощающим удовольствием, Фредди крупно вздрогнул, несколько раз с силой вбился во все еще сжимающееся нутро и дернулся с громким хриплым стоном, когда и его накрыло выворачивающим наизнанку оргазмом. Прижимаясь поджавшимися яйцами к заднице, он практически улегся на Брайана, складывая его почти пополам и чувствуя, как там, глубоко внутри, становится еще более жарко и вязко.
Слова были лишними — Фредди встретил чужие губы собственническим поцелуем, все еще подрагивая от удовольствия, и целовал долго и глубоко, прикрывая глаза и переживая остаточное наслаждение. Он выпрямился только когда губам стало больно, а Мэю — совсем неудобно с ногами, задранными выше ушей.
— Хорошо, что тебе не надо сидеть за барабанами или роялем, — Меркьюри оставил ласковый поцелуй на выразительной косточке на лодыжке, взглянул на растрепанного Мэя из-под полуопущенных ресниц и осторожно снял со своего плеча сначала одну ногу, а потом вторую. — Шампанского, дорогуша? К херам дом, давай отметим потерю твоей анальной девственности, — он снова наклонился, чтобы коротко поцеловать Брайана в губы, и улыбнулся, медленно, почти демонстративно-театрально двинув бедрами, чтобы все еще твердый член выскользнул из припухшего, растянутого входа. Момент очень хотелось запечатлеть — Фредди, обычно очень осторожный во всем, что касается его личных жизни и не терпящий компроматов, даже пожалел, что под рукой не оказалось полароида.
В ближайшие несколько дней Мэю придется быть очень аккуратным с собственной задницей — хорошо, что в студии он в основном играл стоя. Впрочем, Фредди был готов заниматься искуплением своей вины хоть каждый день — то наслаждение, а, главное, доверие, которое дал ему Брайан, было бесценным. Тот же Винни крайне неохотно раздвигал ноги, а потом тихо матерился в душе, видимо, сетуя, что снова повелся на желания своего британского любовника.