Король не любил передвигаться шумно, когда его не ждали. Он, конечно, входил в зал во время празднеств громко и красиво, под музыку, но во время прогулок по саду или переходов по дворцу ему не нравилось, когда шаги короля позволяли придворным понять, что он идет. Может быть, это была часть его осторожности — вырастая при дворе, откуда отец не пожелал тебя отослать, невольно учишься оберегать собственную жизнь. Фредерик никогда не боялся за нее так, как делал это почивший король по отношению к сыну, и не искал заговоров среди придворных, но старался соблюдать меры предосторожности.
В конюшне шла привычная работа. Король помнил, что ему нравилось проводить тут время, смотреть на лошадей, а иногда даже чистить их бока и спины специальной щеткой. Тот старый конюх давно умер, его место занял другой, который трудился тут с самого детства, и Фредерик про себя полагал, что если есть в этом дворце бесконечно преданные своему делу люди, то это именно они. Те, кто имеет дело с животными, а не с людьми.
Фредерик бесшумно прошел по конюшне и остановился в тени, наблюдая издалека, как Брайан возится со своим спасенным любимцем. Он видел, как мальчишка-помощник умчался за водой и полотном, и тихо отступил в тень, чтобы Робин его не заметил. Удивительно, насколько сильно лорд Мэй хотел выходить этого лесного зверя, из которого мог бы получиться прекрасный воротник… А несколькими такими шкурками можно было подбить плащ и не мерзнуть зимой. Или заказать сапоги  с мехом внутри, которые позволяли бы гулять по королевскому саду в мороз и по холодным коридорам дворца. Придворные такого поведения закономерно не понимали. Король… отчасти понимал, но он искренне старался понять, как рассуждал Брайан, когда тащил зверя во дворец — никто из придворных не стал бы допытываться о мыслях в этой кучерявой голове. Проще было свалить все на странность и каприз. 
Когда мальчишка убежал через противоположный вход, король осторожно приблизился к стойлу и с любопытством склонил голову чуть набок, наблюдая, как лорд аккуратно пытался отмыть с шерсти кровавое пятно. Барсук возражал периодическим злобным писком, но лапами уже не дергал — не было сил. Кажется, он порядочно истек кровью в лесу, и возможности как следует сопротивляться еще не имел.
— И зачем же тебе мальчики на конюшне завтра, лорд Мэй? — вкрадчиво спросил король и невольно заулыбался. — Я думал, у тебя тут свидание с барсуком, а тут еще и какой-то Робин? — добавил он шутливо. Вообще-то, использование прислуги в очень личных целях не было редкостью. Фредерик доподлинно знал нескольких министров, которые регулярно зажимали служанок по углам. Лорд Прентер предпочитал юношей, которые помогали королевскому портному, и это только малая часть того, что творилось при дворе.
— Он готов откусить тебе палец и удрать в лес, — заметил Фредерик, разглядывая барсука. Живыми он их видел нечасто. В основном ему приносили показать черно-белые шкурки, безупречно выделанные и готовые к дальнейшей работе.
— Что ты делаешь? — полюбопытствовал он, глядя на чистую ткань и воду.
— Ваше Величество, — возникший на пороге конюшни конюх низко поклонился, прошел к Фредерику и подал ему пару перчаток из толстой кожи. — Зверь кусается, надо беречь пальцы, — объяснил он. Наверное, единственный на этой конюшне, кто помнил Фредерика молодым принцем и не испытывал благоговейного страха перед своим королем. Королю это нравилось — он знал, что от этого человека можно получить правду, не приукрашенную боязнью сказать ему, как все есть на самом деле.
— Спасибо, — он принял перчатки, хоть трогать барсука не собирался. — Должно быть, сегодня здесь особенно много гостей?
— Весь двор, Ваше Величество. Всем интересно посмотреть на зверя из леса. Большинство придворных видят их лишь на воротниках и в качестве отстрочки на своих нарядах.
— Ты свободен, — мягко кивнул Фредерик. — Можешь закрывать двери, если толпы придворных будут мешать работе.
— Спасибо, Ваше Величество, — конюх поклонился, дождался кивка и поспешил по своим делам — лошади ждали новую порцию свежего зерна и сена. Король повернулся к лорду Мэю и оперся о массивную балку, поддерживающую крышу.
— Как ты его назовешь? — спросил он, предполагая, что Брайан уже мог как-то назвать спасенного барсука. В честь какой-нибудь звезды, например.

Разумеется, лорд не заглядывался на мальчиков. Брайан не был вообще похож на того, кому плотские удовольствия были интересны — король не был среди своих придворных постоянно, но и до него долетали слухи. Лорд Мэй не выказывал желания жениться, хотя вполне мог бы выбрать любую девушку, и не собирался участвовать в ночных пиршествах, когда многие уединялись с понравившимися леди в темных углах. Дамы были в некотором недоумении, мужчины смотрели с любопытством и непониманием. Зато придворные мудрецы прекрасно знали, что иногда любовь к науке может заменить желание проводить веселые ночи в сомнительной компании обитателей дворца. Они все понимали, но были несколько обескуражены появлению такого молодого человека в их рядах. Король невольно чувствовал гордость за всех своих ученых, и Брайан не был исключением. Может быть, он однажды сделает какое-нибудь необыкновенное открытие и напишет книгу, где расскажет своим читателям все о звездах. Король непременно заимеет себе экземпляр с пожеланием от автора.
— Я слышал про Сириус, — кивнул Фредерик. — Мне показывали когда-то, как искать его на небе, но я уже давно все забыл, — признался он. — Ты ведь напомнишь?
Астрономия не входила в разряд его любимых наук, хоть он и находил звезды очень красивыми и очень подходящими для того, чтобы романтично проводить под ними время с кем-то особенным.
— Мне кажется, повязка будет держаться только если спеленать его полностью, — с сомнением качнул головой король. — Ни у одной из моих кошек повязки не держались дольше трех минут, — добавил он. Любимицы короля, бывало, хватали занозы в свои мягкие подушечки лап. Лекарь вытаскивал деревянные щепки, но все попытки наложить бинт, как сделали бы это человеку, проваливались. Кошки просто зализывали свои ранки, но барсуку с его глубокими собачьими укусами язык не помог бы. Фредерик смотрел, как он слабо побрыкивается и выражает свое возмущение — еще никогда прежде этот барсук не знал человеческих прикосновений. И человеческой доброты, хоть и не понимал, насколько ему вообще повезло быть сейчас здесь. Собаки могли подрать его так, что даже шкурка стала бы бесполезной — тогда зверя просто оставили бы в лесу, где за собаками дело закончила бы какая-нибудь голодная лиса или стая жадных ворон.
— Тогда я приду за тобой сюда, — решил король. Он сделал шаг к Брайану и протянул руку, старательно выбирая из кудряшек длинные палочки сена. Мэй умудрялся цеплять на свои прекрасные волосы все, от листиков до шерстяных ниток. Он появлялся на глазах у придворных исключительно в аккуратном виде, но в такие моменты… Фредерик подозревал, что однажды найдет в этих непослушных спиральках перо и чернильницу. Или… барсука, который совьет там гнездо. Тем не менее, королю очень нравилось, что лорд Мэй не думает обрезать волосы — эта длина невероятно ему шла.
Он побыл бы с Брайаном еще — здесь, в конюшне, было тихо и спокойно, в отличие от некоторых мест дворца — но не мог. Совсем скоро должен был начаться очередной совет по поводу расширения дворца, а еще король ждал подробного доклада о ситуациях на границах.
— Я сообщу, если буду задерживаться, — Фредерик ласково погладил Брайана по щеке, быстро, чтобы не подставлять их обоих, и улыбнулся. — Но не думаю, что опоздаю. До вечера, лорд Мэй, — он подмигнул, развернулся и отправился по своим делам. Утро началось хорошо даже несмотря на то, что король был вынужден делить фаворита с барсуком. Несмотря на все ворчания, которые Брайану приходилось выслушивать по поводу зверя, Фредерик был доволен, что лорд находил себе при дворе такие неординарные занятия вроде садоводства или выхаживания Сириуса. Многие быстро падали в ничегонеделание и увлекались сплетнями, интригами и сплошными увеселениями. И не то чтобы последнее было плохо: король мог в любой момент отвлечься и провести время в компании, а еще для пиров и балов не нужно было вызывать всю аристократию из родовых имений — основная часть ее уже была здесь. Без всего этого Брайан, наверное, никогда не приехал бы ко двору, проводя время в своем родовом гнезде и совершенно не грезя о высоких должностях и королевской лояльности.

Покинув конюшню, Фредерик задумался о расширении — пока лошадям хватало места, но совсем скоро придется держать их в тесноте, а это не было достойно лошадей короля и аристократов. В тот же день он вызвал к себе архитектора и долго обсуждал с ним перспективы удлинить имеющуюся конюшню или построить симметрично точно такую же, куда можно будет вместить столько же лошадей. Второй вариант пришелся по душе и Его Величеству, и архитектору, который тут же, на листке бумаги, грубовато обозначил все постройки, чтобы быть точно уверенным, что он понял короля правильно.
— Возможно, нам нужно будет еще одно небольшое сооружение. Я хочу место, где можно было бы содержать животных. Некоторые… придворные питают к ним слабость, и если кто-то подберет в лесу птенца, выпавшего из гнезда, или котенка, который остался совсем один, или лисенка, заблудившегося в чаще, он сможет разместить его там, — рассудил Фредерик, пририсовывая еще одну небольшую пристройку к тому, что начертил архитектор. Тот, разумеется, немедленно понял, чем продиктовано такое желание.
— Лорд Мэй поступил очень благородно, — осторожно начал он. — О барсуке говорят при дворе постоянно, Ваше Величество. Но вы уверены, что стоит брать из леса зверей и впредь?
— Поверьте мне, если он увидит в лесу кого-то маленького, пушистого и беззащитного, он обязательно его подберет, — тихо усмехнулся король. — Я поддерживаю эти милосердные порывы, а вы?
— Да, конечно… Мы построим помещение для зверинца. Вот здесь, рядом с колодцем, чтобы было удобно пройти через конюшни и принести зверям воды, — архитектор прочертил путь кончиком пера, не касаясь бумаги, и дождался удовлетворенного кивка. Теперь было важно не оплошать — построить не слишком маленькое помещение и не слишком большое, чтобы оно не портило вид, но чтобы вмещало одновременно нескольких лесных зверушек, которые нуждаются в помощи. Фредерик, разглядывая собственную идею, воплощенную пока что грубоватыми росчерками пера на бумаге, даже пожалел, что к тому времени, когда зверинец будет готов, барсук уже, скорее всего, снова будет бегать по лесам (или к этому моменту его уже поймают, и он займет почетное место на капюшоне плаща какой-нибудь дамы). Отчего-то он был уверен, что Мэй обязательно притащит во дворец еще кого-нибудь, окончательно закрепив за собой репутацию странного любителя животных. К обеду барсуком заинтересовались даже те, кому было все равно еще с утра. Леди Мэри пришла бы в восторг — она обожала животных и наверняка поддержала бы лорда в его старательных выхаживаниях зверя.
Вечер подкрался незаметно. Фредерик чувствовал себя измотанным, как бывало всегда в конце рабочего дня, но на конюшню шел с удовольствием. Когда-то он бегал туда каждый день, с удовольствием занимаясь делами, совершенно не предназначенными ни для принца, ни для короля. В этот раз он даже спустился путем, которым пользовался в детстве: через кухню, по черной лестнице. О том, как Фредерик бегал здесь, теперь помнила только одна старая кухарка — она заулыбалась, кланяясь королю, когда он проходил, а он улыбнулся ей, как в детстве забрав с собой пару свежеиспеченных печений. Стоит прибавить ей жалованье — все слуги получали достойные средства для комфортного существования, но некоторые, особенно старые и преданные, заслуживали большего, чем улыбка короля.
— Если бы я не знал, что ты уходил в библиотеку, я решил бы, что ты провел тут весь день, — заметил Фредерик, бесшумно проходя к стойлу, где Брайан неизменно пытался ухаживать за барсуком. Барсук явно все еще сопротивлялся, собираясь удрать в лес сразу же, как только появятся силы.
— Он ведь чувствует себя уже лучше, верно? — с интересом поинтересовался король, разглядывая зверя. Тот не то чтобы выглядел хорошо, он все еще напоминал подранную собаками горжетку, но движения стали активнее. Фредерик протянул лорду завернутое в платок печенье.
— Украл на кухне, — сообщил король, довольно улыбаясь. — С хорошим печеньем знания о звездах оседают в голове охотнее, — уверенно заявил он, дернув бровью — его учителя никогда не разрешали ему жевать во время занятий. Это вообще было неприлично и неуважительно, но Фредерик всегда угощал их тоже — и отказаться было невозможно.

— Никто не следит за тобой. Просто… дворцовые слухи, — улыбнулся Фредерик. — А о том, как ты не обращаешь внимания на дам и отдаешь себя барсуку и книгам, теперь вообще легенды ходят, — он смешливо фыркнул. Ну в самом деле, разве был при дворе хоть один такой человек? Тот, который не был бы слишком стар для развлечений с молодыми красивыми девушками, и все же предпочитал им толстые старые фолианты. Такое поведение было характерно для старцев, которые коротали свои последние дни в попытках выцепить знания из книг и, быть может, написать что-то свое. Король не сомневался, что лорд однажды станет автором какого-нибудь огромного многотомного труда, посвященного звездам, с самыми точными расчетами, которым потом будут пользоваться много поколений исследователей неба.
— Я накормил тебя завтраком в своих покоях и пустил в постель, было бы странно, если бы я не угостил тебя самым лучшим печеньем на этом свете, — отозвался Фредерик, с удовольствием следуя за Брайаном из конюшни и мельком глянув напоследок на барсука. Сил у того постепенно прибавлялось, но король никак не мог взять в толк, почему лорд так привязался к зверю. Он ведь вылечится и сразу же убежит… Убежит в надежде сразу же нырнуть куда-то в лес, но лес был не так близко. Как бы кто-нибудь из местных не подстрелил его ненароком… Стоит предупредить стражу и всех остальных, пожалуй — Брайан не переживет, если найдет в саду шкурку старательно вылеченного им барсука.
— Открой лучше созвездие? И назови его в честь нас, дорогой, — Фредерик взглянул на лорда и откусил кусочек печенья. — Ведь если я буду там светить один, то совсем затоскую без тебя, — добавил он свои соображения на этот счет. — Говорят, что короли всегда одиноки, но у меня все совсем иначе, ведь есть ты. И моя звезда тоже должна светить рядом с твоей, — он взглянул вверх, рассматривая появляющиеся на небе звезды. На улице было немного прохладно, но свежий воздух скорее просто бодрил, чем заставлял чувствовать неудобство. Фредерику нравилось смотреть на горящие точки на полотне темного неба и гадать, далеко ли они, и если да, то насколько далеко. И какие они по размеру, если подойти к ним совсем близко. И какие они на ощупь, и можно ли вообще дотронуться, или они светятся, потому что горят, и этот огонь может обжечь. Или это какой-то другой огонь, который может быть… ледяным, к примеру.
— В детстве священник говорил мне, что звезды — это души умерших королей, — задумчиво сообщил Фредерик. — Они горят там и смотрят на меня. И поэтому я должен править справедливо, чтобы им не было стыдно. Они ведь все видят, — он тихо усмехнулся. Это, конечно, была чистой воды чушь, просто будущего короля воспитывали с детства так, чтобы он правильно управлял государством. Наверное, кое-чего его королевские предки непременно стыдились бы… Но какая разница, если они не могут этого высказать, правда? Королям тоже нужен отдых, и неважно, горят ли они звездами в ночи или ищут утешения в постели с фаворитами.
— Кто их зажигает по ночам? — поинтересовался король. Он видел луну на небе вместе с солнцем — и в тот момент понял, что она все время там. Просто почему-то иногда ее не видно. Насчет звезд он далеко не был так уверен. Он в детстве долго вглядывался в безоблачное голубое небо в попытках разглядеть хотя бы одну горящую звезду — и даже через подзорную трубу не было ничего видно. Безуспешно. Учителя тоже едва ли могли ответить на такой каверзный вопрос. Но лорд Мэй был умным, и, конечно, наверняка мог ответить на вопрос, куда же деваются души королей при свете дня.
— И еще они отчего-то падают. Будто что-то ломается на небе, — Фредерик заложил руки за спину, все еще разглядывая звезды. Сегодня там ничего не падало. И светилось ярко вместе с луной, так, что незачем было даже зажигать посторонний свет. Сад, конечно, был освещен — король распорядился сделать освещение и там, и в городах, чтобы люди не боялись ходить по улицам в потемках.

— Я читал, что она круглая, — Фредерик кивнул, вспоминая что-то такое. Он, правда, не знал, верить этому или нет, потому что никаких доказательств круглости земли он не видел, а из окна замка казалось, что если добраться до горизонта, можно сорваться с края и… упасть. Куда — даже живое воображение короля не было готово определить. Фредерик полагал, что там просто темнота, наподобие той, в которую проваливаешься, когда засыпаешь. Что точно там находится, он отдавал на отповедь ученым. Правда, насколько мог понять король, до края земли пока никто и не добрался — и уж точно он никогда не отпустил бы туда Брайана. Из таких мест, если верить старинным легендам, нельзя вернуться.
— Не наоборот? — с некоторым сомнением спросил король насчет солнца. Отчего-то он думал, что солнце вертится вокруг, освещая всю землю с разных сторон. Но если это земля вращается, и еще так быстро, почему никто не чувствует, что они находятся на большой карусели? Фредерик невольно взглянул под ноги, потом — на печенье в руках лорда Мэя. Он звучал уверенно, у короля не было никаких доказательств, что он прав, но и в том, что он не прав, тоже не было никаких доводов. Звезды и солнце — это очень сложно.
— Я тебе верю, — кивнул Фредерик. Он мог понять, что звезды просто очень тусклые по сравнению с солнцем — если зажечь костер днем, то он не будет казаться таким ярким, как в ночной темноте. Вот и звезды точно так же — они где-то очень высоко, и их свет увидеть непросто, в то время как солнце по сравнению с ними очень большое. И очень яркое — смотреть на него было больно, и маленькому Фредерику часто говорили о том, что если смотреть на солнце, можно быстро ослепнуть.
Вслед за лордом Мэем король тоже задрал голову, рассматривая звезды. Да, они не могут летать. Но птицы тоже не могут добраться до звезд — Фредерик никогда не видел, чтобы кто-то из птиц нес в клюве звезду.
— Как ты думаешь, может ли до них добраться хоть кто-то? — спросил он задумчиво. — Никто не летает так высоко. А может быть, там кто-то летает, но он такой маленький, что мы этого не видим? И он тихо вешает иногда на небо еще одну звезду, пока никто не видит, — предположил он. Мысль о том, что где-то там может жить кто-то еще, звери или люди, или чудовища из древних легенд, заставляла почувствовать себя каким-то очень маленьким. А вдруг те создания, которые зажигают новые звезды на небе, тоже их не видят? Или, напротив, наблюдают и посмеиваются: глупые люди не понимают, как устроен этот мир.
Фредерик принял протянутую руку, медленно направляясь с Брайаном вглубь сада. Вокруг было достаточно сумрачно, чтобы никто не видел этот жест, а факелы в саду едва ли могли сделать силуэты узнаваемыми — только разве что силуэт пышной копны волос лорда Мэя можно было узнать издалека. При дворе ни у кого больше не было таких роскошных кудряшек. Дамы отчаянно завивали свои локоны, прибегая к ухищрениям, в то время как Брайану нужно было просто расчесывать их гребешком с редкими зубчиками.
Из того укромного уголка, куда завел короля лорд Мэй, действительно были видны звезды. Далеко не все, и не все созвездия можно было уловить, и Фредерик улыбнулся:
— Хитрец, — он запустил пальцы в кудряшки и подался вперед, чтобы поцеловать податливые тонкие губы. Ему нравилось, что лорд осмелел после пару ночей в королевской спальне, и что он мог наконец позволить себе поведение достаточно раскрепощенное, какое прощалось только королевскому фавориту. Фредерик целовал его жарко и глубоко, прикрывая глаза от удовольствия и перебирая длинные пряди волос.
— Знаешь, тут видно далеко не все созвездия, но ты можешь показать мне звезды гораздо ярче тех, что в небе, правда? — проурчал он тихо в губы пред тем, как снова поцеловать эти близкие губы. Король улыбнулся, оставил еще несколько поцелуев на подбородке и линии челюсти и заглянул в темные глаза, ловившие только отсветы факелов неподалеку.
— Из восточной башни должно быть хорошо видно ночное небо, — вдруг поделился он. — Там часто сидит часовой, но я могу распорядиться, чтобы тебе дали туда доступ в любую ночь, какую ты захочешь. Если пообещаешь не задерживаться там до рассвета и возвращаться в мою постель, — добавил король ревниво. Делить лорда Мэя даже со звездами в имя науки он был не готов.

В восточную башню не заходил никто, кроме обслуги и стражей. Она была стратегически важна: с востока приходили войска, со стороны крупнейших портов с той стороны везли заграничные товары. В восточной башне всегда дежурили самые ответственные часовые, которые сменялись достаточно часто для того, чтобы не замыливался взгляд. Наличие там Брайана никак не помешает, а возможно, подстегнет смотреть в оба, потому что личным распоряжением короля вдобавок ко всему будет еще и приказ присматривать за лордом Мэем — потянувшись к звездам, он вполне мог бы сорваться вниз… И этого Фредерик никогда бы себе не простил, хотя надеялся на осторожность фаворится. Он знал, что ученые кладут свою жизнь к ногам науки, но не собирался отдавать ей Брайана целиком. Главной его должностью теперь была должность королевского фаворита.
— Надеюсь однажды получить от тебя книгу с твоими открытиями, — улыбнулся Фредерик. — Она займет место в моем кабинете, и я буду обращаться к ней, когда мне понадобится отвлечься от государственных дел.
Король читать не любил. В основном потому, что все его книги о военной тактике и стратегии были учебниками, написанными скучным, неинтересным языком, а за философскими трактатами можно было уснуть. Возможно, книга лорда Мэя могла бы стать приятным исключением, жемчужиной в личном книжном шкафу короля.
Он потянулся снова к лорду, чтобы продолжить поцелуй, когда вдруг глаза у Брайана расширились, король мог поклясться, что расширились даже зрачки, как у кота, который увидел что-то интересное вдалеке, и Фредерик непонимающе качнул было головой, а потом обернулся, чтобы взглянуть на небо. Где-то там, куда тыкал пальцем лорд Мэй, и правда сияли звезды, которые можно было соединить линиями — они были ближе друг к другу, чем остальные.
— Это совсем не похоже на голову коня. Или даже жеребенка, — немного растерянно прокомментировал король. Он прищурился, стараясь представить себе, почему эти три звезды вообще так обозвали, и каким образом они кому-то напомнили жеребенка. Совершенно ничего общего — просто три мерцающие точки, одна из которых — Мэй был прав — сияла ярче других.
— Больше похоже на… треугольник, — выдал Фредерик, который со своим живым воображением мог представить очень многое, а еще больше додумать, но здесь пришлось бы додумывать все с нуля! — А кто так назвал это созвездие? — поинтересовался он, на какое-то время даже позабыв о даже не начавшемся поцелуе. — И почему та звезда ярче остальных?
Раньше он не слишком обращал на это внимание. Звезды были рассыпаны по небу и мерцали примерно одинаково — так ему казалось раньше. Сейчас, когда лорд Мэй призвал его смотреть внимательнее, оказалось, что какие-то видно едва-едва, а какие-то действительно светятся так, что нельзя их не заметить.
— Они дальше от нас? — Фредерик чуть прищурился, но, естественно, определить ничего не мог. Это было бы хорошим объяснением, но король слабо представлял себе, что такое вообще звезды вблизи. Вдруг они и правда умеют менять свой свет? Сегодня светят слабо, а завтра почему-то вспыхивают, не оставляя шансов себя не заметить…
— Придворные похожи на звезды, ты не находишь, дорогой? — задумчиво произнес Фредерик. — Какие-то светят ярче, какие-то едва-едва. Иногда звезды срываются с неба и падают куда-то за край земли, — добавил он, вспоминая всех, кто покинул двор. Это случалось по тысяче причин, но что перестает удерживать настоящие звезды на небе, король не имел понятия. И Брайан тоже — это предстояло выяснить, чем он и занимался с рьяной страстью. Кажется, королю предстоит делить своего фаворита с небом чаще, чем хотелось бы.
— А ты сейчас светишь очень ярко, — король улыбнулся, глядя на Брайана. Он мягко притянул его к себе за кучерявую макушку для медленного, мягкого поцелуя, про который лорд совсем забыл, увидев Голову на небе. В другой момент Фредерик мог бы рассердиться, но Мэй так искренне был заинтересован в этих маленьких точках в небе, что это совершенно обезоруживало. Король не мог злиться. Но имел достаточно терпения, чтобы слушать о созвездиях еще, даже если они не будут похожи на коней или головы.

— Люди с древности пытались разгадать звезды, и пока у них получилось только найти созвездия и дать названия, — задумчиво констатировал Фредерик. Да, он знал, что еще древние ученые рассматривали небо и пытались найти логику в расположении на нем звезд. Они же почему-то решили, что три звезды рядом — это голова коня, а другие несколько звезд похожи на ковш, а какие-то еще — на рака… Воображение у древних ученых было на высоте, оставалось только поражаться. Впрочем, Фредерик про себя полагал, что это могло идти от образов богов прошлого, но выражать свое мнение не спешил: ему было интересно, что говорит Брайан.
— Я хотел бы взглянуть на эти рисунки, — тихо шепнул король, не имея в виду прямо сейчас отправляться в библиотеку, но желая в будущем подробнее изучить то, о чем говорил лорд Мэй. Он сомневался в том, что для животных, о которых шла речь, дорисовывать пришлось бы мало линий, но хотел посмотреть на них уже после рассказов лорда, прокручивая в голове все то, что он узнает.
Все это было не так уж и важно после поцелуя, жаркого и желанного — Мэй, как и король, был нетерпеливым, когда дело касалось чувственных удовольствий друг с другом. Это при том, что Брайан казался очень сдержанным на людях и будто бы совсем не страстным, выражая свою единственную (как думал двор) любовь к звездам многочасовым чтением дряхлых фолиантов. Все они заблуждались — Фредерик видел настоящего лорда Мэя, охваченного страстью и настолько возбуждающего, что захватывало дух. 
— Идем, — шепнул король, утягивая Брайана из сада за руку. При приближении к дверям замка пришлось выпустить ее — Фредерик хоть и понимал, что рано или поздно все придворные узнают, кто фаворит короля, старался оттянуть этот момент как мог.
С фаворитами хотели дружить. Им делали комплименты, лишь бы они заметили. Льстили, пытались заговорить. В случае с лордом, когда все это не сработает, некоторые придворные непременно заинтересуются звездным небом и будут ходить в библиотеку, чтобы попасться на глаза Брайану. Король видел сотни раз все эти попытки втереться в доверие и завести дружбу. А потом начинались просьбы, осторожное высказывание собственных желаний, обычно касающихся того, чтобы фаворит переговорил с королем за кого-нибудь и поручился за них лично. Брайану ничего из этого не было нужно. Он просто хотел тихо изучать звезды и любить своего короля. И ухаживать за барсуком, пока тот не успел удрать в лес — Фредерик втайне надеялся, что этот шерстяной конкурент поправится и исчезнет из жизни Мэя, прекратив отнимать его свободное время. Возможно, стоит в этом случае подарить Брайану щенка, чтобы он возился с ним и воспитывал, не рискуя при этом остаться покусанным лесным зверем.
По замку они шли неторопливо, степенно, делая вид, что обсуждают что-то важное и просто прогуливаются по коридорам по направлению к королевским покоям. Их провожали любопытными взглядами некоторые придворные: было интересно, что может обсуждать король со звездочетом. Впрочем, сильно это никого не удивляло: Фредерик поощрял науки, хоть никогда не занимался ими серьезно, тяготея больше к творчеству и музыке. При этом библиотека никогда не пустовала, занятая учеными, которые набирали материал для своих книг и сосредоточенно царапали что-то перьями на прекрасной итальянской бумаге, которую Фредерик специально для них закупал у именитых мастеров.
Стражи возле дверей покоев даже не пошевелились. Король прошел первым, невозмутимо и степенно, и сбросил эту маску только когда дверь за ними закрылась: прижал лорда Мэя к деревянной поверхности, впиваясь в губы и целуя долго, страстно и нетерпеливо. Как можно было держаться спокойным долго рядом с ним, Фредерик не представлял. Как леди еще не осаждали его со своей любовью в библиотеке, он тоже не понимал: Брайан был прекрасным вариантом, а его поместье считалось одним из самых богатых в этих землях. В скором времени оно станет еще больше: король планировал отписать ему парочку аббатств, которые будут приносить неплохой доход и немного успокоят Гарольда, который, конечно, очень переживает по поводу того, что его сын до сих пор не женат.

— Прислуга и стража приучена не распускать сплетни и даже не смотреть в сторону тех, кому они служат, — Фредерик оставил еще один неторопливый поцелуй на шее Брайана и заглянул в светлые глаза. Он все еще продолжал переживать, никогда не имея подобных отношений с кем-то, кто имеет такую мощь и влияние. Даже когда у чиновников и герцогов появлялись любовники и любовницы, о них немедленно ползли слухи. Кто-то завидовал, кто-то строил козни. Этим жили все придворные, ради этого они вставали по утрам и собирались в залах за карточными столами и бокалами вина.
— Да, ничем хорошим это не закончится, потому что за спиной будут распускать слухи и говорить всякое в лицо, и подлизываться, а еще, может быть, попытаются разговорить твоего слугу, чтобы понять твои слабые стороны и потом использовать их против тебя, — подтвердил нехотя король. — Это обратная сторона того, чтобы проводить ночи с королем. Но я собираюсь верить только тебе, потому что ты честный человек, — он мягко сжал пальцы Брайана, когда тот коснулся его рук. — И я знаю свой двор, который может думать самые невероятные вещи. Погоди, они еще распустят сплетню о том, что ты на самом деле предпочитаешь не мужчин или женщин, а барсуков. Предупреди слугу, чтобы не болтал ничего лишнего ни слугам, ни придворным, — Фредерик тихо рассмеялся. Могло быть и такое, легко. Фантазия придворных была безгранична, как и их желание разнообразить свою жизнь.
Поцелуй лег на губы медленной, аккуратной вуалью, и Фредерик прикрыл глаза, запуская ладонь в кудрявые волосы, целуя настойчивее и наслаждаясь этой близостью. Оторвавшись, король улыбнулся и поцеловал кончик указательного пальца, коснувшийся его губ.
— Зависит от того, для кого ты хочешь создать такую видимость, — король повел бровью, поцеловал Мэя в щеку и добавил:
— Но тебе точно нужно выпить немного вина, дорогуша. Сегодня ты увидел созвездие, которое даже не надеялся увидеть, и это стоит отметить, правда?
Фредерик мягко взъерошил растрепанные кудряшки, приводя шевелюру фаворита в еще больший беспорядок, и отошел к столику, где короля всегда ждала бутылка вина. Он неторопливо наполнил бокалы и вернулся к Брайану, вручая ему один.
— Хочу, чтобы ты увидел еще больше созвездий и открыл новые. Ты обещал назвать одно в честь меня, помнишь? — король подмигнул, особенно не надеясь, но веря в то, что его звездочет будет работать, не покладая рук. Может быть, однажды он даже сможет убедить короля, что названия созвездий и правда на них похожи.
— Знаешь, про короля тоже распускают слухи, и много, — Фредерик сделал из бокала несколько глотков. — Но никакие из них не имеют под собой почву. Они начались, когда я только родился. Кто-то утверждал, что я не ребенок короля, — он повел плечами и прошелся неторопливо по небольшой личной гостиной. — Представляешь? Сходство было налицо, но ведь придворным интереснее жить в атмосфере интриг и заговоров. Потом кто-то подумал, что меня развращает наш конюх. К счастью, отец слишком хорошо знал его, чтобы не поверить в эти глупости. Потом я подрос, и слухи стали пикантнее, развращением занимался уже я. Соблазнял служанок, девушек, юношей… — король пожал плечами. — Конечно, я развлекался, как и все, но не принуждал никого со мной спать. Принцу отказать сложно, я понимал, но всегда можно считать с поведения, насколько искренне человека к тебе тянет. Научился этому не сразу… И ты со временем поймешь, кто из придворных навязывается в друзья из выгоды, а кто правда хочет с тобой дружить. Может быть, ты даже заинтересуешь кого-то звездами? Люди боятся браться за тему, которая им чужда и кажется слишком сложной, — король сделал глоток, приостанавливая свою речь, и взглянул на Брайана. Возможно, немногим было бы это интересно, но Фредерик считал своим долгом поделиться опытом, который был самым длинным — длиной жизнь. Со сплетниками король не расставался. И теперь оброс такой толстой броней, что ему было плевать, кто и что говорит. В самых возмутительных случаях провинившегося можно было отправить на плаху — заодно в назидание остальным.

— Я ведь рос в этом, — Фредерик слегка пожал плечами. — С пеленок учился не обращать на это внимания. Отец не отправил меня воспитываться в летний дворец, а оставил здесь. Мать не была довольна, но, возможно, это было лучшее решение. Представь, если бы сплетни навалились на меня в возрасте пятнадцати лет. Наверное, я не смог бы выдержать, — добавил король.
Дети, которых растили в отдалении от дома — а такие были — постепенно теряли связь с родителями. Если ребенка отдать на воспитание нянькам, то они станут его семьей, а мать, которая его родила, станет чем-то отдаленным и эфемерным. Не то чтобы королева проводила много времени с сыном — воспитанием занимались нанятые люди, а родители проводили с Фредериком всего несколько часов в неделю, но этого было достаточно, чтобы не забыть их. Королевский ребенок не должен был даже минуту забывать о своих корнях, и Фредерик не забывал.
Кажется, фаворит воодушевился коротким рассказом своего короля — Фредерик видел решимость в его глазах, и это отдалось приятным теплом в груди.
— Не думай об этом, дорогой, — король улыбнулся. — Я правитель за пределами этих комнат, а тут мы просто два человека, которым приятно проводить друг с другом ночи, пить вино и разговаривать. Позволь мне не быть правителем хотя бы несколько часов, — добавил он.
Не то чтобы корона была тяжелой — нет, она была, конечно — но Фредерик свыкся с этой тяжестью и давно уже принимал как часть себя. Просто с особенным человеком хотелось проводить время не с позиции силы, которая подразумевает под собой заранее согласие со всем озвученным, а так, будто он просто один из многих людей, живущих в этом королевстве. Брайану было сложно откинуть статус и воспринимать того, кто сидел во главе стола на пирах, как простого человека — с этим вообще легко справился только Прентер, что однажды короля и подкупило. Возможно, ему просто нужно было время, и Фредерик не собирался спешить.
— Если тебя будут беспокоить сплетни обо мне, ты всегда можешь спросить, что правда, а что нет. Кое-что, о чем говорят, может быть в сути своей правдой, просто сильно преувеличенной, — он тихо звякнул о бокал в ответ и сделал несколько небольших глотков, а потом поставил бокал на резной высокий столик. Пить много вина не хотелось. Нескольких глотков было достаточно, гораздо интереснее было занять руки Мэем.
Поцелуй лег на губы теплом и вином, Фредерик прикрыл глаза и потянул с плеч лорда ткань, мешающую чувствовать его тело.
— У нас много времени, — тихо шепнул в ответ король, оставил на губах Брайана еще один короткий, но чувственный поцелуй и, перехватив его руку, неторопливо повел его в сторону неприметной двери в спальню. Внутри было тепло — несмотря на теплые дни, ночи могли приносить с собой холода и холодные дожди, а здесь всегда было натоплено, чтобы спать было хорошо и сладко.
Сейчас спать никто не собирался.
Фредерик потянул вверх с тела Мэя сорочку, наслаждаясь открывшимся видом. Он не торопился, рассматривал худое тело, пальцами проследил ребра, изучая. Иногда казалось, что Брайан и правда питается только звездным светом, отказавшись от другой еды — по двору ходили слухи, что мясо лорд недолюбливает, и предпочитает, словно кролик, жевать овощи. Кто вообще в своем уме отказывается от мяса, которое дает столько сил?
Король, впрочем, так не думал, и находил тело лорда Мэя красивым. Его теплые ладони скользнули по бокам, ласково поднялись вверх по груди, и Фредерик не удержался: потянулся к фавориту, чтобы оставить несколько поцелуев на выразительно выступающих ключицах. Эти косточки, обтянутые кожей, часто виднелись в вырезе сорочки, и некоторые дамы не в силах были отвести от них взгляд — прямо как король.
Несколько теплых поцелуев он оставил на плече, притягивая Брайана к себе и обнимая его обеими руками за пояс. Плечи у Мэя были широкие и острые, оставалось только гадать, каким он казался хрупким, когда был помладше.
— Ты красивый, лорд Мэй, — пальцы Фредерика мягко вплелись в кучерявую копну волос. — Мне стоит почаще напоминать тебе об этом, — тихо проурчал он и потянулся к пуговицам на штанах.

— Я буду повторять вслух, чтобы ты точно не сомневался, — пробормотал Фредерик, касаясь мягких губ фаворита и помогая ему себя раздевать. Ему казалось, что ни Гарольд, ни его жена никогда не говорили сыну о том, насколько тот красивый. Должно быть, соседи, которые приезжали к ним со своими дочерями, считали Брайана слишком закрытым и тихим, чтобы тот первым проявил инициативу по отношению к кому-то из девушек, и король даже не был уверен, как он отреагировал бы, если бы дамы проявили ее первыми. Он знал, как они смотрят на лорда Мэя при дворе, но охота в основном велась не за кудряшками, а за состоянием, которое в будущем должно отойти Брайану. Вместе с землями и родовым гнездом, большим и красивым. Король не сомневался, что некоторые спали и видели обширные земли лорда Мэя, штат прислуги и те возможности, которые открывались перед ними в случае такой удачной партии.
Фредерик медленно расстегивал пуговицы на штанах любовника, позволяя ему в это же время стягивать одежду с себя.
— Стража всегда пропустит тебя сюда, — шепнул Фредерик. Он отдал соответствующее распоряжение после первой же ночи. Эти люди, которые составляли личную гвардию короля, видели всех фаворитов, знали в лицо всех служанок, которые были допущены в личные покои, и знали, кто ждал короля под дверью, когда ему срочно надо было передать послание от министров. Они знали все тонкости его личной жизни, но никогда не болтали попусту — для этих солдат сплетен не существовало, имела значение только охрана короля. Лорд Прентер в свое время нисколько в это не верил — он был убежден, что между собой они непременно обсуждают, кто и когда пошел к королю, и насколько довольным потом Фредерик выглядел. Король не злился, но слегка раздражался от таких сомнений, и запускал в фаворита подушкой. Не то чтобы это действительно работало.
Брайан не говорил ничего подобного, но готов был ждать короля в его покоях по вечерам. Это было приятно — Фредерик не любил возвращаться в пустые комнаты, даже если был недоволен итогами дня. Иногда его встречали кошки, для которых были проделаны небольшие отверстия внизу двери, но разве они могли дать столько любви, сколько готов был дать ему Брайан?
Король с улыбкой упал на кровать — сегодня они не спешили. Пытались не спешить, потому что Фредерик мог вести длинные переговоры о мире и так же долго спорить с Советом, но был ужасно нетерпелив в постели — возбуждаясь, он хотел все и сразу. А лорд Мэй очень возбуждал его.
— Я порву собственные штаны, если ты не снимешь их с меня, — выдохнул король, подставляясь под прикосновения, выгибаясь и притягивая лорда к себе. Он слегка приподнялся, чтобы поцеловать страстно и требовательно, глубоко, не давая отстраниться слишком быстро. Брайан был идеален в своих касаниях, и Фредерик приподнял бедра, чтобы скорее избавиться от мешающихся тряпок. У него стояло до боли, но он не позволял себе проявлять в постели властность — здесь и сейчас они с Мэем были на равных, и король был готов позволить сделать с собой все, что угодно. Завороженный потемневшими глазами, беспорядочно и страстно целуя его, Фредерик запускал пальцы в кудряшки, тянул их, вынуждая открыть длинную изящную шею, и оставлял на ней грубоватые касания губ. Несмотря на все свое внешнее спокойствие и любовь к сидению в библиотеке за бесконечными фолиантами о звездном небе, Брайан где-то внутри себя горел таким неистовым пламенем, что король не мог не удивляться, как еще оно не вырвалось наружу. Никто из придворных не поверил бы в такую страсть, какой окутывал Фредерика лорд Мэй.
Король приподнялся еще, куснул Брайана за плечо и снова откинулся на подушки, довольно улыбаясь и не отводя от Мэя возбужденного взгляда. Флакон с лавандовым маслом стоял на резном столике у кровати — совсем недавно во дворец доставили новую партию, и это было очень кстати; король, долгое время проведя без любовника, чувствовал себя ужасно голодным без чужих касаний. Он обнял Брайана ногами за бедра и нетерпеливо простонал, чувствуя, как быстро бьется о ребра сердце.

Каким-то образом Брайан находил в себе силы быть терпеливым. Для Фредерика это было загадкой. Все мужчины, которых король тащил к себе в постель, были совсем другого типажа — никто не был настолько высоким и худощавым. Все они имели плотное телосложение, с растительностью на лице, в физической форме, которую обычно имели воины. Многие отличались, как и Фредерик, вспыльчивостью. Одни были резковаты и грубы, другие обладали лучшим воспитанием, но все были одинаково почтительны со своим королем, особенно поначалу, когда ему важно было понравиться в постели. И они тоже были очень нетерпеливы, стремясь наскоро растянуть любовника и взять его — в этом они с королем всегда сходились. С лордом Мэем все было иначе. Рассудительный и тихий, он мог долго читать книги в библиотеке, очень обстоятельно изучал необходимые при дворе танцы (придворный учитель танцев хвалил его за усердие, хотя было очевидно, что Брайан не любит танцевать), был готов смотреть в небо и скрупулезно зарисовывать какие-то там созвездия и отличать одну звезду от другой в попытке их пересчитать — король бросил бы это занятие через четверть часа, запутавшись в одинаковых светящихся точках. Придворные мудрецы тихо удивлялись появлению в своей компании молодого мужчины, который мог бы развлекаться с дамами, танцевать, фехтовать или тратить время на охоту, а не на науки, скучные до зубовного скрежета и подходящие, по общему мнению, разве что для старцев, которые прожили свою жизнь и могли в тишине и спокойствии ее заканчивать, водя морщинистыми пальцами по пергаментам.
В ласках лорд Мэй тоже спешить не собирался. Фредерик был бы рад растянуть любовные утехи на всю ночь, но в случае попытки слегка притормозить свое безумное возбуждение он, наверное, просто взорвался бы.
Пока любовник тянулся к серебряному флакончику с маслом, Фредерик жадно огладил напрягшиеся мышцы живота, скользнул на грудь, ласково поглаживая, и приподнялся, чтобы посмотреть, как влажно блестевшее масло покрывает член. Обратно на подушки он откинулся только когда Мэй наклонился для поцелуя. Фредерик слегка приподнял бедра, призывая не медлить, и с трудом принял в себя головку — без растяжки шло труднее, чем обычно, и времени понадобилось больше. Если бы не терпение Брайана, король не смог бы лежать спокойно; он и так не мог, покрывая лицо и плечи фаворита мокрыми, лихорадочными поцелуями, отвлекая себя от дискомфорта и его — то ли торопя, то ли просто показывая собственное желание.
Брайан его чувствовал: Фредерик весь горел, то раздвигая ноги, то снова обнимая Мэя за талию. Король сжимал пальцами худые плечи и прижимал его к себе, не в силах остановиться. Каждый раз в постели с Брайаном, хоть они бывали вместе пока не так много, король был готов умереть от желания. Он подкинул бедра вверх, насаживаясь самостоятельно, и тихо зашипел, чувствуя, как с трудом принимает обхват твердого члена.
— Я тоже невероятно сильно хочу тебя, — выдохнул Фредерик и впился губами в ключицу, ближе к плечу, не стесняясь оставить там красивый след — завтра он вспыхнет фиолетовым с желтоватыми краями, и король рассчитывал любоваться им все утро, наслаждаясь еще и растрепанным видом фаворита за завтраком, и его телом, скрытым за тяжелым бархатом халата.
Фредерик снова подкинул бедра, выгибаясь на кровати и помогая Брайану двигаться свободнее — он заставлял себя расслабиться, чтобы не стискивать его внутри болезненно сильно, и тихо постанывал — желание не спадало, а удовольствие медленно нарастало с каждым движением члена внутри. Он снова развел бедра в стороны и уперся пятками в постель, чтобы не скользить по простыням при движениях. Руки привычно уже зарылись в копну кудряшек, которым завидовали все придворные дамы. Когда по дворцу поползут слухи, чем занимается лорд Мэй с королем, завидовать будут им обоим. Несмотря на спокойствие, нелюбовь к шумным сборищам и замкнутый вид, Брайан все равно был завидным женихом, и, по законам двора, он никогда не должен был пробиться в ближайший круг короля. Этим Мэй удивит даже собственного отца, которому совсем необязательно знать, чем именно его сын занимается с королем темными ночами.

Брайан двигался неторопливо, давая прочувствовать каждую венку на твердом члене, и Фредерик невольно выгибался в пояснице, принимая его всякий раз до конца и нетерпеливо поддавая бедрами навстречу. Он вздрагивал и чувствовал, как его распирает изнутри, и как хочется быстрее и сильнее — редкие любовники в постели дразнили короля.
Тот типаж, который обычно попадал в королевскую спальню, был чертовски страстен — они никогда не медлили, спешили взять быстро, сразу же, как король обретет возможность принимать их в себя без болезненных последствий на следующий день. Они не растягивали процесс, и Фредерика это устраивало, но Брайан сегодня предпочитал более медленную любовь, такую томную и притягательную своей неторопливостью. Королю это нравилось, как нравилось и все, что лорд Мэй с ним делает, но внутри все сводило от желания скорее удовлетворить разыгравшуюся похоть.
А Брайан, кажется, в этот самый момент перестал бояться своего венценосного любовника.
Нога легла на плечо лорда удобно и хорошо — и заодно сделала угол, с которым Мэй толкался в короля, немного другим, что подарило новые ощущения — они будто все обострились и рассыпались маленьким фейерверком удовольствия, когда губы Брайана коснулись ноги. Нет, король никогда не был поклонником чужих ног, какой демонстрировали иногда джентльмены при дворе — кажется, кто-то даже подворовывал туфли, чтобы провести с ними полную страсти ночь и потом незаметно подкинуть обратно или вовсе оставить себе. И Фредерик не был фанатичным поклонником ласк ступней, как некоторые из придворных дам, которые млели от возможности дать коснуться собственной лодыжки даже придворному сапожнику. Но Брайан целовал ласково и нежно, и король принял бы любые его касания, такие чувственные и желанные.
Ладонь Мэя коснулась напряженного члена, и Фредерик громко простонал, не в силах себя сдерживать: слишком мало касаний, почти нет движения, а вот желание зашкаливает так, что пальцы на ногах поджимаются.
— Я готов не спать, лишь бы ты не останавливался, — простонал король в ответ, обхватывая Брайана за затылок и целуя требовательно и глубоко, немного грубовато и настойчиво — не было совершенно никаких сил быть таким же терпеливым, как любовник. Кажется, так было во всем: лорд Мэй изучал свои звезды с тем же терпением, в то время как король требовал от своих министров решений здесь и сейчас, без проволочек и как можно быстрее.
Когда фаворит наконец задвигался быстрее, насаживая короля на член, Фредерик почти жалобно проскулил и едва сдержал себя, чтобы не кончить тут же: слишком желанно, слишком быстро, слишком… Слишком хотелось отдавать себя без остатка и взамен брать Брайана целиком, прижимать к себе и впиваться губами в плечи и длинную шею, пытаясь не оставить следы там, где это могли увидеть. Фредерик не знал, что будет, когда пойдут сплетни о его связи с тихим лордом Мэем. Наверное, смотреть на него будут еще более косо, но ему к этому не привыкать, а вот следы, выглядывающие из-под белоснежной сорочки и шейного платка, будут вызывать у придворных шквал эмоций. А если они увидят такое на своем короле, то и вовсе не поверят: разве же может Брайан, этот скромный ученый, делать такое?  Пожалуй, король в этот момент загордится своим фаворитом еще сильнее.
— Быстрее, — выдохнул король, подкинув бедра. Он собирался продержаться как можно дольше, но понимал, что позорно не получится: желания накопилось слишком много, и теперь оно стремилось выплеснуться наружу. Король скользнул ладонями по ребрам, чувствуя их под тонкой кожей, а потом мягко шлепнул по чужому бедру, не стремясь сделать больно, но собираясь поторопить. Он улыбнулся, глядя на Мэя, и вздрогнул, ощущая, как член внутри задвигался быстрее и глубже.
— Ты сводишь меня с ума, дорогой, — простонал Фредерик, снова путаясь пальцами в россыпи мелких кудряшек. Отчего-то руки постоянно тянулись их трогать. Даже на виду у придворных, когда король впервые увидел Брайана, которого ему представили, как и остальных прибывших ко двору, ему первым делом захотелось ощутить, каковы на ощупь эти торчащие в разные стороны спиральки.

Брайан наконец-то начал двигаться как надо — Фредерик готов был умереть от этого недостатка движения даже несмотря на то, что чувствовать фаворита в себе целиком было приятно. Ритм, быстрый, жадный, захлестнул новой волной мурашек по всему телу, и зажатый между их телами член заныл с новой силой — король протяжно, чувственно стонал, но не делал попыток дотронуться до себя: это могло бы оборвать все слишком быстро. Он всегда был нетерпелив и жаден, но при этом наслаждаться Брайаном хотелось подольше. Конечно, всегда был шанс очередного раунда, но затрахивать фаворита на всю ночь напролет тоже было чревато. Пусть хоть один из них будет высыпаться.
Сейчас он страстно хотел запечатлеть каждый момент этой всепоглощающей любви, полной прикосновений и поцелуев, у себя в памяти. Брайан вталкивался до основания, вырывая из глотки новые и новые звуки, один неприличнее и откровеннее другого. Король не думал об этом — он, отпустив себя, собирался отдать себя целиком здесь и сейчас и получить то же самое взамен.
Ладони скользили по красиво вылепленным плечам, опускались на спину, ласкали бока и бедра, они не могли остановиться, Фредерик не желал прекращать. Пусть кто-то поговаривал при дворе, что лорда Мэя, наверное, часто наказывали отсутствием ужина, и вырастили его таким длинным и худым, королю было плевать — длина лорда Мэя его устраивала во всех местах, а еще  Брайан был на удивление сильным, его движения внутри казались неутомимыми — и вряд ли кто-то из прошлых фаворитов был способен продержаться столько же. Движения, быстрые, почти жесткие, ритмичные, каким-то чудом не заставляли кованую спинку роскошной королевской кровати стучать о каменную стену, но их все равно некому было слышать, стены замка были слишком толстыми, а стража возле дверей стояла совсем с другой стороны. По той же причине Фредерик никогда не сдерживал протяжных стонов, чувственных и громких, поощряя любовника. Он продолжал вдохновенно оставлять мокрые, жадные поцелуи на плечах и шее фаворита, демонстрировать собственное гибкое тело, густо поросшее черными волосками, показывать то, что обычно было скрыто под тонко расшитыми тканями и теплыми мехами, когда в помещениях было особенно холодно.
Ответив на поцелуй, Фредерик запустил пальцы в растрепанные кучеряшки и уперся лбом в чужой лоб. Он крупно вздрогнул, чувствуя, как сладкая дрожь с тела Брайана перескочила на него — кажется, он начал кончать вместе с ним, жадно ловя каждое движение пульсирующего тела внутри себя, каждое движение Мэя, малейшее изменение на лице — его любовник бился в волнах накатывающего удовольствия настолько красиво, что король не мог бы продержаться дольше, даже если бы пытался оттянуть собственный оргазм. Он требовательно вскинулся, продолжая двигать бедрами, сжал ими, дрожащими и покрытыми испариной, Брайана еще сильнее, насадился с силой на член и забрызгал белесыми каплями себя и впалый мэевский живот под аккомпанемент особенного громкого стона. Наслаждение заставляло его содрогаться, пульсировать внутри, и напрочь украло всю способность мыслить вкупе с даром речи. В голове путалось, конечности ослабли, и Фредерик с тихим стоном прижал лорда к себе сильнее, уткнувшись носом в изгиб шеи. В голове мелькнула вялая, путаная мысль о том, что если от наслаждения можно умереть, то он только что был на грани. Вот это был бы фурор — смерть правителя страны от наслаждения. Легенда о короле, скончавшегося от удовольствия, ходила бы по замку спустя многие столетия.
В следующий момент Фредерик мягким движением опрокинул Брайана на спину и улегся сверху, буквально растекаясь по любовнику и теперь уже более осмысленно и медленно выцеловывая выразительные косточки ключиц.
— Каждый раз как первый, лорд Мэй, — проурчал король, находя его губы и приникая к ним мягким, благодарным поцелуем. Брайан был очаровательным не только в своем желании сделать Фредерику хорошо, но и в своей страсти и жадности. Король погладил гладкую щеку, приложился коротким поцелуем к скуле и улыбнулся довольно и сыто.

— Это что, шантаж, лорд Мэй? — улыбнулся король, мягко скользнув пальцами по его ладони, поглаживая и чувствуя, как приятное, вкрадчивое тепло накрывает тело расслабленностью. Эти минуты после страстной любви всегда были особенно ценны — Фредерик старался не засыпать сразу же, чтобы уловить их побольше.
— Мы всегда можем посмотреть на звезды из башни, мой дорогой. Выгоним на какое-то время часового, и ты покажешь мне кучу своих любимых звезд, самых ярких. Может, я даже найду в созвездиях похожесть на то, в честь чего они названы, — пробормотал король, который все еще не мог взять в толк, как можно назвать три звезды каким-то заковыристым названием, и при этом в которых нельзя разглядеть ничего, кроме треугольника… При большом воображении — квадрата. Все это было очень сложно, но Брайан выглядел как человек, сумевший постичь если не все тайны звезд, то некоторые точно. И Фредерик хотел тоже немного приобщиться к этому таинству, особенно после того, как лорд Мэй так страстно и вдохновенно рассказывал об этих странных светящихся точках в небе. Примерно так же один из недолгих фаворитов короля мог рассказывать о способов приготовления баранины на костре и в печи. И это было совершенно не настолько романтично, как в случае лорда.
— Вообще-то, мы и так можем это сделать, — откликнулся Фредерик. — Я могу отправиться на охоту в одиночку, прихватив только тебя. Не на целый день, но на полдня точно, — пообещал он. Разобраться с государственными делами с утра пораньше будет не так сложно, а в спокойные дни он мог делать остаток времени что хотел — например, разбирать письма, которые слуга, отвечающий за почту, посчитал достойными внимания Его Величества. Ничего страшного, если в какой-то день лорды и виконты подождут ответа чуть подольше.
Ответив на сонный поцелуй коротким, но чувственным касанием губ, Фредерик почувствовал, как Мэй засыпает. Дыхание, более частое, теперь сменилось на медленное и размеренное — по мере того, как сон накрывал его и погружал в спокойный отдых.
Король лежал без сна еще какое-то время, слыша, как трещат дрова в камине. Ему нравился этот уютный звук, а вкупе с урчанием кошек и дыханием человека, с которым он проводил ночь, это и вовсе превращалось в настоящее успокоительное. Фредерик в эти минуты чувствовал себя очень спокойно и безопасно, хоть для иных ощущений причин никогда не было — стража возле личных покоев была проверенной и преданной, даже прислуга не всякая могла пройти мимо них внутрь. Начальник стражи по праву гордился теми, кто охранял королевскую резиденцию.
С этими мыслями король уснул, провалившись в сон как-то очень резко после насыщенного дня. Как это и бывало с Брайаном, он не видел никаких снов. Кажется, в какой-то момент он уткнулся в рассыпанные по подушке кудряшки, вдыхая ненавязчивый аромат каких-то трав — только дурак не заметил бы, как лорд Мэй тщательно ухаживает за своим буйством волос, стараясь красиво укладывать их каждый день и споласкивать отварами для мягкости. Фредерик восхищался, потому что помнил себя с длинными волосами в юношестве — это было чудовищно неудобно, хоть и симпатично.
Утром их обоих разбудила белая кошка — она по-хозяйски запрыгнула на постель и помяла лапами лорда Мэя, а потом так же по-хозяйски принюхалась к его волосам, чтобы потом потрогать их лапой. Она уже видела, как этот человек ночует в постели хозяина, но всегда наблюдала только со стороны, со своей мягкой лежанки возле камина.
— Делайла пришла к тебе знакомиться, — сонно пробормотал король, приоткрыв один глаз и наблюдая за тем, как небольшие кошачьи лапы мнут обнаженное плечо Брайана. Очевидно, у кошки отличный вкус, как и у ее хозяина — лорд Мэй явно пришелся ей по вкусу.
За дверью тихо гремели посудой — накрывали завтрак на двоих. Понятливая прислуга безошибочно определяла, когда Его Величество проводит ночи не в одиночестве, и выставляла на стол дополнительные приборы.

— То есть сначала ты поздоровался с кошкой, а потом — со своим королем? — шутливо возмутился Фредерик после медленного поцелуя. Вообще-то, ему понравилось, как любовник общался с его любимицей. Многие просто не обращали на кошек внимания, кто-то искренне их не замечал, потому что был поглощен Его Величеством, но Фредерик искренне ценил хорошее отношение к существам, которые, в отличие от многочисленных любовников, задерживались в личных покоях короля на всю свою недолгую кошачью жизнь. Лорда Мэя любили и коты, и лошади, и даже, наверное, побитый жизнью барсук, который искренне считал врагами всех вокруг. Когда-то от конюха молодой Фредерик, тогда еще принц, слышал о том, что животные чувствуют людей. К плохим они никогда не будут ластиться, и это была правда, даже если отчасти. Делайла никогда не приходила к людям, которые не имели чистых помыслов в отношении короля и желали от него лишь благ и богатства. Сегодня утром она сказала Фредерику, что выбор полностью одобрен.
— Я могу задержаться… на час. Но только ради тебя, мой дорогой, — отозвался король, допуская мысль о том, что он вполне мог бы заставить совет подождать, как и корреспонденцию. На долгие часы любовных игрищ он не сможет тратить утро, но на быстрые ласки — почему бы и нет? Все эти сварливые советники подождут. Выпьют вина. Подобреют и захмелеют, поскольку иногда Фредерик отдал бы все, чтобы они перестали нудеть в ухо, прямо как его самые унылые учителя.
— Тем не менее, я хочу слушать о том, что ты делаешь без меня целыми днями, — прошептал король, мягко накручивая на палец один из локонов-пружинок и другой рукой медленно скользя по груди Брайана — твердой, с выраженными ребрами и ощутимым стуком сердца. Оно былось размеренно — лорд Мэй уже перестал нервничать в присутствии своего короля, как и излишне робеть. Это успокаивало и радовало — меньше всего Фредерик желал, чтобы собственный любовник его боялся.
Он ответил на короткий поцелуй и приподнялся на локте, чтобы оставить еще несколько медленных касаний губ на выразительной скуле, щеке и шее. Хотелось удержать его подольше в постели, но Мэй наверняка уже настроился идти к своему лесному зверю, который, без сомнений, скоро выздоровеет совсем и удерет в лес, сверкая пятками. Может быть, перед этим успеет цапнуть парочку особенно любопытных придворных. Только лорд Мэй каким-то образом умудрялся избегать ран в своем бою за барсучье здоровье.
— У меня не бывает невкусных завтраков. Я чувствую аромат свежей выпечки, — Фредерик оставил ее один поцелуй на тонких губах, мягких и слегка покрасневших от поцелуев, и неторопливо выбрался из постели. Погладил муркнувшую Делайлу и накинул халат, с улыбкой глядя на лорда Мэя, так хорошо вписавшегося в обстановку королевской спальни.
Стол действительно был готов — к моменту, когда дверь открылась, прислуга уже исчезла. На столе дымился травяной чай, свежие булочки сопровождались гусиным паштетом, свежими овощами и яйцами. Сладкие пирожки с джемом соседствовали с засахаренными фруктами и свежими дольками яблок. Король был привычен к обилию еды, хоть никогда не ел много, и ему нравилось предоставлять любовникам полную свободу в выборе завтрака. Каждая ночь с королем сама по себе была вознаграждением, а вкусная еда шла приятным бонусом после ночных стараний.
Делайла вышла следом за королем, запрыгнула в кресло и вопросительно уставилась на хозяина, а потом перевела взгляд внимательных круглых глаз на лорда Мэя и тихо мяукнула. Фредерик с некоторым удивлением взглянул сначала на кошку, а потом на лорда.
— У меня появился конкурент за кошачье сердце. Ты решил очаровать всех, да, дорогой? — он улыбнулся. К лорду Мэю хорошо относилась стража. Ему доверяли на конюшне. Да и старые ученые в библиотеке, сообразив, что Брайан серьезно занимается звездами, прониклись уважением.
Король опустился на небольшой диванчик и похлопал рядом с собой, приглашая лорда Мэя присоединиться к трапезе. Завтракать с кем-то, кто был настолько приятным во всех отношениях, казалось самым правильным вариантом для начала дня.