Двор — это всегда свой маленький мир, оторванный от происходящего снаружи. И если леди перед тем, как вступить в брак, могли узнать, что их ждет, от более старших подруг (или даже от матерей, не стесняющихся разговаривать о близости между супругами), то лорд Мэй этих возможностей был начисто лишен. Леди не смогут ему помочь. Мужчины — тоже. И это не учитывая необходимость не распространяться о связи с королем, в то время как грядущая женитьба какой-нибудь знатной девушки не только не скрывалась, но и всячески оглашалась. А свадебный пир закатывали шумный и долгий, прежде чем отпустить новоиспеченных супругов в постель в сопровождении тех, кто будет наблюдать за непосредственным исполнением брака.
Фредерик все это понимал.
— В моей спальне я не делаю плохо. И не делаю больно, — отозвался король, неторопливо шагая рядом с Брайаном. Над их деревьями сомкнулись кроны деревьев, протоптанная тропа уводила в сторону от лесного озера, берег которого был для свиты конечной точкой сегодняшней прогулки. Даже в отдалении от двора Фредерик знал, где именно находятся его люди, держа под контролем окружающую обстановку. И поэтому мог позволить себе небольшие слабости вроде чувственных прикосновений и поцелуев.
— Ты не слишком любишь шумные сборища, и все при дворе это уже знают, — король тоже остановился, полагая, что Брайан беспокоится как раз о своей репутации и пытается оттянуть момент, когда за его спиной начнут расползаться грязные слухи о мужеложестве. — Я почти никогда не прихожу вовремя на балы и прогулки. Мы приедем в разное время. Готов поспорить, многие так увлечены собой, что даже не заметят, что ты появился поздно, — он усмехнулся в усы. — Если тебя спросят, делай удивленный вид и говори о том, что нагнал всех уже в лесу и все это время был чуть позади, — король чуть приподнял бровь и хитро улыбнулся. То, что у лорда не было при дворе близких друзей, сейчас играло на руку как никогда. Прентер, чертова душа компании, никогда не оставался незамеченным — как и его отсутствие. Фредерику это не нравилось, но разве он мог помешать ему веселить двор? С этой точки зрения Брайан уже никогда не будет с кем-то более близок, чем со своим королем, потому что связь с ним была первым сближением за то небольшое время, которое молодой лорд провел во дворце. Эгоистично? Очень. Но Фредерик ничего не мог с собой поделать. Собственничество в присутствии лорда Мэя взыграло в нем ненормально сильно, и от прямого приказа остаться с ним в спальне короля удерживало только нежелание становиться в глазах Брайана насильником. Пока у него в распоряжении были чувственные поцелуи — и лорд делал эти шаги самостоятельно, не спрашивая, и получал королевское одобрение и взаимность.
Фредерик стянул простые кожаные перчатки, бросив их прямо на траву, не глядя, занятый тонкими отзывчивыми губами. Он словно вернулся в юность, когда не мог себе позволить ничего большего. И сейчас, держа в объятиях лорда Мэя и отвечая на его поцелуи страстно и с плохо сдерживаемым нетерпением, не мог понять, как ему этого хватало когда-то. Брайан был с ним уже достаточно, чтобы разделить ложе, и Фредерик чувствовал, как все его тело изламывается и сводит от необходимости стянуть одежду с них обоих и сделать все прямо здесь, на жестких ветках, в обманчиво мягкой траве, кишащей лесными насекомыми.
Пальцы уже привычно зарылись в заботливо расчесанные кудряшки. Король глухо простонал в чужой рот и разорвал поцелуй, облизываясь и темными, мутными глазами глядя на лорда. Большой палец мягко скользнул по плавной линии подбородка, оглаживая гладкую кожу.
— Даже любовь с самим собой не может дать мне облегчения, — Фредерик оставил несколько влажных поцелуев на линии челюсти, зарылся носом в кудряшки и прикрыл глаза, оставляя поцелуй под ухом. Свободная рука придерживала Брайана за талию, чтобы тот никуда не делся, пока король раздразнивал сам себя этой недостаточной близостью. Ему необходимо было измотать себя, чтобы просто доползти до кровати вечером, упасть в нее и мгновенно уснуть, не мучая себя соблазнительными образами. Чувствует ли лорд Мэй, как его король пылает от нетерпения? По ответным поцелуям Фредерик полагал, что Брайан пылает точно так же, но еще недостаточно, чтобы переступить через страх неизвестности. Впрочем, рассказывать о том, что происходит в королевской спальне, Фредерик не собирался — не из боязни напугать, а потому что все это надо прочувствовать самому. Слова были слишком грубыми и невыразительными, чтобы описать, как он будет любить своего фаворита.
— Пойдем, — шепнул он, аккуратно убрал пару застрявших мелких листиков из пышной шевелюры Брайана и поднял перчатки, чтобы двинуться дальше в лес. Там, среди особенно высоких деревьев с плотной кроной, в мягком зеленом полумраке стояла полуразрушенная каменная беседка — кельтские узлы на сводах почти стерлись и затерялись под обвившим их плющом. Зеленый мох уже давно полз по витым колоннам, закрывая тонкую резьбу, а полукруглый купол был укреплен по особому распоряжению Фредерика — каменных дел мастера работали здесь так, чтобы не нарушать гармонии древней постройки.

В этих уголках королевских угодий Брайан никогда не бывал — эти тропы, неочевидные, сокрытые, почти тайные, нужно было уметь видеть, и далеко не все придворные знали, что здесь, среди высоких деревьев, затерялась древняя беседка. Точнее, не беседка даже… Но об этом Фредерик собирался рассказать своему фавориту самолично. Отчего-то ему казалось, что Брайан воспримет это место по-особенному — оно, изящное и красивое, было как сам Мэй — не желающее раскрываться кому попало, но подпускающее к себе короля.
Мэя что-то беспокоило — Фредерик видел это в тревожно поблескивающих глазах, и ему это не нравилось. Он желал, чтобы Брайану нравилось все, чтобы с ним происходит, и никакие мысли вроде домыслов об испорченной репутации не омрачали их время наедине. Чисто с человеческой точки зрения Фредерик понимал, что лорд чувствует себя так, словно оказался на бревне посреди бурной горной реки, одно неосторожное движение на котором может грозить перевернуться и сбросить с себя, безжалостно макая в ледяную воду и больно цепляя о твердые камни. Только вот на самом деле это было никакое не бревно, а крепкая лодка с гордо реющим королевским флагом. Надежная, маневренная и устойчивая даже в самых переменчивых и коварных водах. Лорд Мэй пока этого не понял, и король не спешил убеждать его в этом словами — пусть почувствует на себе. Это будет убедительнее любых речей.
— Говори со мной не как с королем. Я хочу, чтобы ты говорил со мной как с любовником, — Фредерик, оказавшись под сводами каменного купола, поймал руку Брайана и поднес ее к губам. — Ведь разве твой король мог бы сделать вот так? — поцелуй аккуратно лег на прохладные выразительные костяшки. — Или так? — теплое дыхание коснулось кожи, и Фредерик оставил еще один ласковый поцелуй в середине ладони. Целовать руки собственным придворным было бы вопиющим нарушением королевского этикета. Это они, преклонив колено, должны были, замирая от восторга и благоговения, целовать перстень своего короля или, если правитель в особенно хорошем расположении духа, даже рискнуть дотронуться губами до кожи, поймав одобрительный взгляд темных глаз. Но едва ли порядком была предусмотрена ситуация, в которой монарх мог поцеловать руку мужчине, вложив в поцелуи всю свою чувственность и нескрываемое желание.
— Между нами не должно быть секретов, — мягко добавил Фредерик, который хотел пускать не только в свою постель, но и в мысли, и в сердце. И человек вроде прошлых его фаворитов, шебутных, компанейских, безрассудно горячих, ему однозначно не подходил. Зато лорд Мэй, достаточно тихий, чтобы слиться с толпой, и неопытный в подковерных интригах, казался королю идеальным. Впрочем, не было здесь и голого расчета — Фредерик не спешил утверждать, что ему повезло заприметить человека нужного склада, однако уверенность в этом росла и крепла с каждым днем.
— Знаешь, что это за место? — продолжил король, оглядевшись. Он потянул лорда к тщательно обтесанному высокому камню, стоящему у одной из колонн. Отполированный серый кусок блестел от сотен прикосновений рук.
— Это часть древнего храма. Когда-то здесь лилась мирра и курился ладан, а пол усыпали лепестками белых лесных цветов. Видишь, там остались капли воска? — король указал на почерневшие от времени пятна в углублениях-ячейках, только по характерному блеску которых можно было догадаться, что когда-то здесь стояли свечи. — Люди здесь клялись в верности друг другу и вступали в брак, чтобы провести вместе всю жизнь. Время украло имена богов, которые жили в этом месте, — Фредерик снова взглянул на Брайана. — А в моих книгах не сохранилось достаточно сведений, чтобы я мог полно рассказать о них. Я знаю только, что возле алтаря нельзя быть нечестным, — он поймал руку Брайана и положил на камень, прямо туда, куда падал робкий лучик света, пробившийся через кроны и дыру в полуразрушенном куполе. А затем накрыл длинные пальцы своей ладонью, чувствуя, как ласково солнце лижет кожу, и поднял взгляд почти черных в полумраке леса глаз на Мэя.
— Спрашивай меня. И древние боги не дадут мне солгать.
Лес вокруг словно замер. Даже ветер стих, перестав шевелить ветки. Придворные были слишком далеко, чтобы двое перед алтарем могли уловить смех и разговоры, а звери, напуганные голосами людей, даже не думали подходить близко. Они были совсем одни в старинном святилище, и едва ли можно было найти место лучше для откровенных разговоров и нежных касаний.

Фредерик прикрыл глаза, когда Брайан наклонился к нему, чтобы подарить аккуратный поцелуй. Наверное, так целовались здесь много сотен лет назад — правда, после несколько иных слов. Даже в дни крайне романтического настроения король не приводил сюда лорда Прентера или тех пассий, с которыми он проводил пару горячих ночей. Первый вряд ли оценил бы, предпочитая старым развалинам любовь на берегу озера с бутылкой хорошего вина, а в отношении остальных король был настроен слишком несерьезно, чтобы тратить время на долгие прогулки. Лорд Мэй пока этого не понимал, гадая, почему же выбор Фредерика пал на него — быть может, подходил к этому слишком логично, пытаясь просчитать ходя короля, как просчитывал звезды на ночном небе?
— А если я просто хочу тебя? — просто ответил король. Он улыбнулся, всматриваясь в ореховые глаза — окружающий лес делал их только зеленее — и увидел в них искреннее беспокойство. Лорд Мэй действительно искал в решении своего правителя часть голого расчета.
— Ты только пришел ко двору, Брайан, — мурчащие нотки «р» в имени лорда ласково прокатились по нёбу. — Неиспорченный попойками, увлеченный звездами, не проявляющий интереса к женщинам. Сначала мне просто захотелось потрогать, — он поднял руку и мягко дернул за кудряшку, показывая, что именно вызвало такой интерес. — Потом я захотел говорить с тобой, таким тихим и увлеченным своими книгами. А потом я просто захотел, — Фредерик осторожно притянул Брайана к себе за кудряшку, которую все еще держал в пальцах, чтобы на несколько секунд прижаться к тонким губам, обманчиво неуступчивым, а на самом деле мягким и отзывчивым. Его неопытность из вероятного минуса превратилась в очевидное преимущество: король будет у него первым и последним из мужчин. Ему хотелось так думать. Он не собирался делиться Брайаном ни с кем, желая стать для него в ответ сначала любовником, а потом уже королем.
— Мне не нужен советник по делам королевства, этих ослов и так хватает. И не нужен тот, кто будет разносить грязные сплетни по двору, — Фредерик чуть повел плечом. — Ты будешь изучать звезды и сиять для всех в пиршественных залах, а потом в моих покоях только для меня одного. И никому об этом не скажешь, даже если все и так будут знать, — добавил он. — Мне нравятся шумные сборища, лорд Мэй, но еще мне нравится любить кого-то в королевской спальне. Я научу тебя это делать, когда ты будешь готов, — пообещал Фредерик, вновь напоминая Брайану о том, что он не менял своего решения не торопить. Правда, к сегодняшнему дню напряжение достигло той точки, когда король собирался взяться за меч потяжелее и сделать так, чтобы тело перестало бесстыдно и откровенно требовать лорда Мэя в постель немедленно.
Ладонь короля ласково коснулась худой щеки, гладкой и теплой, а потом скользнула на подбородок, прихватывая его. Другая рука, в ладонях Брайана, чувствовала тепло сухих пальцев, мягких, не покрытых мозолями от частых тренировок. Фредерику нравилась эта ненавязчивая взаимность и почти неуклюжие попытки проявлять инициативу, такие наивно-нежные, какими можно было бы одаривать свою первую любовь. Бесценная возможность почувствовать себя особенным.
— Скажи мне, лорд Мэй, разве после всего, что уже было, ты мог бы повернуть назад? — вкрадчиво поинтересовался король, вглядываясь в бездонные черные зрачки, опоясанные глубокой, как лесное озеро, радужкой. Прекрасное место и время, чтобы утонуть в них, но слишком задерживаться на зачарованной глубине не стоило — совсем скоро надо было отправляться к шумным придворным, которые уже успели разложиться на полянке воле озера и теперь ожидали своего правителя. Через какое-то время они заскучают, и к этому моменту королю надо быть на месте — он всегда появлялся, даже если опаздывал, и старался не заставлять придворных возвращаться в замок без него. Сейчас Фредерику важно было только услышать ответ. Услышать его и с чистой совестью отправиться выполнять свой королевский долг.
— Возле древнего алтаря нельзя лгать, — напомнил король, все еще вглядываясь в чужие глаза в ожидании ответа.

Фредерик улыбнулся. Брайан и правда был готов — или был близок к тому, чтобы наконец решиться. Но одно дело говорить об этом, находясь в лесу и зная, что здесь и сейчас ничего не будет, и другое — признать это вслух в королевских покоях, где за тяжелыми резными дверями их ждало просторное царское ложе с тонкими простынями и мягкими подушками. Даже после этих слов король не был уверен, что этим же вечером лорд Мэй не уйдет перед рассветом в свою комнату, а останется при своем решении. При короле многие ляпали то, что тот хотел бы услышать — Фредерик прекрасно это понимал. Лорд Прентер обещал завоевать для него восточные земли, богатые специями, шелками и теплым, очень желтым золотом. Он лихорадочно и страстно шептал это в постели, едва ли отдавая себе отчет. Другой фаворит, который не задержался в королевской кровати надолго, знал секреты приготовления самых вкусных блюд других земель, откуда был родом, и рьяно клялся, что не уедет домой, а останется и станет королевским поваром. Впрочем, на кухне его любили — и Фредерик полагал, что не только на расстоянии. Лорд Мэй со своей стороны не обещал невозможного (и был очень осторожен в словах), но даже здесь король был готов подождать. С ним было все совсем иначе, чем с женщиной. Брак с нареченной предполагал обязательную брачную ночь вне зависимости от того, насколько она готова. Лорд располагал роскошью решать все единолично, не оглядываясь ни на закон, ни на короля.
— Я тебе верю, — отозвался Фредерик. Брайан и правда не лгал, к этому дню он был уверен, что король, такой как есть, без короны и не затянутый в парчу и бархат, привлекает его без всех этих царских атрибутов — это сквозило искренностью в каждом слове и находило отзыв в блеске ореховых глаз. Разве могли этим похвастаться придворные, которые жаждали внимания короля? Они бы прыгнули в королевскую постель, не раздумывая, в первый же вечер, и готовы были бы подставиться и отдать себя в полное владение, лишь бы потом получить земли, драгоценности и лучшего жеребца из королевской конюшни. Фредерик мог понять это по одному поведению, по алчному огоньку в глазах — научился за столько лет. Лорду Мэю все это даром было не нужно, лишь бы были книги из королевской библиотеки да тишина в каком-нибудь укромном уголке замка, где он мог спокойно упасть в объятия звезд. Как это могло не привлекать?
Пальцы на подбородке Брайана сжались чуть сильнее, заставляя наклонить голову — Фредерик целовал медленно и долго, наслаждаясь мягкими губами. В следующий раз он коснется их только вечером, и сейчас хотел насладиться близостью как следует. Тело, правда, напрягалось всякий раз — недостаток любви теперь проявлялся не только в раздражении по утрам, но и в однозначной реакции в штанах. Пора было как следует сбросить напряжение, чтобы наконец обрести спокойный сон. Сегодня он заставит Роджера попотеть — самый взбалмошный из всех, сын виконта Тейлора, обожал хвататься за меч с самого детства при каждом удобном (и неудобном) случае, и с удовольствием составлял своему королю компанию в тренировках. Смеясь, он как-то признался, что это единственный способ надрать задницу Его Величеству и не загреметь после этого на виселицу.
— Езжай вперед. Они возле озера. Если сделаешь небольшой крюк и подъедешь со спины, они даже не заметят, — Фредерик с сожалением отпустил от себя Брайана и отступил на шаг. — Скажешь, что опоздал. Можешь удивиться, что твоего короля до сих пор нет, и тебе расскажут много интересного о том, чем я сейчас занимаюсь, — король лукаво улыбнулся. Лорд Мэй уже знал, что сплетни по двору ходят самые невероятные, но это был хороший способ еще раз показать ему, насколько далеко порой заходят люди в своих фантазиях. Между тем, Брайан знал получше некоторых, чем занимается Фредерик в свободное время… И с кем. Фредерик эти сплетни никогда не опровергал и не поддерживал. Ему было все равно — а для придворных слухи были еще одним развлечениям сродни охоты или прогулки. Некоторые леди даже собирались вечерами в кружок в одной из небольших гостиных и с жаром обсуждали новости дня. Мужчинам вход туда был запрещен, и только от Мэри король иногда узнавал, насколько невероятные сплетни ходят среди дам. Он чаще всего смеялся — одно время леди Уилсон была совершенно уверена, что у короля особенное предпочтение не к мужчинам и не к женщинам, а к… кошкам. Стали понятны ее странные взгляды, и Фредерик от души веселился, когда почти демонстративно наглаживал Оскара, который любил посещать пиры и настойчиво выпрашивать у всех подряд кусочки запеченной утки.

Лорд Мэй медлить не стал — красиво взлетел в седло, развернул лошадь и совсем скоро скрылся за деревьями. Фредерик проводил его взглядом и снова провел ладонью по холодному гладкому камню, задумчиво разглядывая живописные серые прожилки на глянцевой поверхности. Вообще-то, где-то поблизости всегда должна была быть охрана — в лесу особенно, поскольку никто не мог предугадать дикое зверье или — что куда страшнее — подосланного убийцу. Фредерик не боялся. Он мог побыть наедине с собой в собственных покоях, на прогулке в саду или на таком выезде в лесу — свита не смела разыскивать своего короля, и тем более торопить его, если он опаздывал. В эти короткие минуты тишины Фредерик наслаждался одиночеством, но сегодня он хотел бы задержать возле себя Брайана на подольше. Стоит наверстать эту вынужденную разлуку в ближайшие вечера…
Король выждал около четверти часа, прежде чем оседлать лошадь и неторопливой рысью двинуться туда, откуда доносился смех и громкие разговоры. Кто-то уже страстно тискался в кустах — кто-то из молодых лордов и леди, только прибывших во дворец примерно в то же время, что и Мэй. Для них Брайан был еще более непонятным, чем для придворных постарше, которые уже подрастеряли свой юношеский пыл и с гораздо большим удовольствием отдавались сплетням, охоте и интригам за спиной друг друга, чем любовным похождениям.
При появлении короля на поляне все немедленно затихли, чтобы подняться и выразить свое почтение поклоном. Фредерик подал знак рукой, чтобы веселье продолжалось — и разговоры возобновились, но не настолько пылко и громко — глаза придворных и особенно любопытных леди внимательно следили за королем. Это было уже привычно. При каждом появлении на людях он неизменно вызвал повышенный интерес, а по его виду старались понять, в каком он настроении, насколько он расположен к беседам, и что он делал, пока придворные развлекались здесь друг с другом. Даже слегка растрепанные волосы могли породить невероятное количество слухов.
Брайан сидел чуть поодаль — Фредерик удержал себя, чтобы не выказать ему особенного расположения даже взглядом, и занял место в центре поляны на просторной подстилке. Когда-то давно, еще при прежних королях, на прогулки брали с собой складной трон, от которого Фредерик решительно отказался. Все сидели на траве, на таких же плетеных и покрытых тканью подстилках, кто-то прогуливался, а пара слуг, которым выпала честь обслуживать свиту, металась между лордами и леди, то и дело подливая вина, разнося сыр и вяленое мясо.
— Наконец-то вы с нами, Ваше Величество, — леди Пенбергтон, самолично поднеся вино королю, растянула яркие губы в слащавой улыбке. — Сегодня великолепная погода, чтобы насладиться природой.
— Безусловно, — приняв бокал, Фредерик сделал несколько глотков и перевел взгляд на дернувшиеся кусты неподалеку. — Но, полагаю, здесь есть и те, кто гораздо откровеннее… соединяется с природой, — он лукаво дернул бровью под игривый смех леди, которая поспешила откланяться и присоединиться к стайке остальных дам, уже живо обсуждающих опоздание короля.
В такие минуты с ним было особенно легко заговорить — лишив себя этого дурацкого складного трона, Фредерик стал будто бы ближе к собственной свите. Никто не смел занимать внимание короля слишком надолго, но в тот день он поговорил со всеми. Одна из молодых девушек, только прибывших ко двору, отчаянно краснея и явно опасаясь реакции, преподнесла правителю аккуратно сплетенный венок из голубых и желтых лесных цветов. Фредерик улыбнулся и тут же надел его на голову, чем вызывал еще большее смущение — леди поспешила ретироваться в кружок хихикающих дам, которые уже пророчили ей теплое место в королевской постели. Это не было удивительно — каждая хотела если не быть, то дружить с особенно приближенной к королю. Фредерик помнил, как стелились перед Мэри те, кто понял, как много времени она проводит с ним. Искренности там не было — лишь жажда наживы. Прямо как в той даме, которая подсела поближе к Брайану, чтобы подлить ему еще вина.
— Неужели вас интересуют только звезды, лорд Мэй? — протянула она. — Чем же вы любуетесь, когда они пропадают с неба утром?
Эти слова долетели до слуха уже порядком уставшего от общения короля лишь обрывочно. И стали последней каплей.
— Возвращаемся, — он поднялся, и Роджер, вертевшийся рядом и уже предвкушавший отличную разминку в компании Фредерика, первым вскочил на лошадь.
— Возвращаемся! — прокричал он под торопливые попытки прислуги свернуть подстилки. Он уже успел вдоволь натискаться с симпатичной леди Томпсон за ближайшим деревом, и теперь страстно хотел продолжить их занятное общение в каменных стенах его покоев. Но на первом месте, разумеется, был король и его желание выпустить пар.

Дорога до замка тоже была своеобразной игрой — кто ближе подберется к королю на лошади, чтобы перекинуться с ним несколькими почтительными словами. Обычно в этом преуспевал Роджер — он любил прогулки, любил веселиться на природе, но сегодня он гораздо больше был занят своей дамой, и король периодически мягко кивал на незначительные замечания о погоде то от одного, то от другого. Кто-то предлагал очередные идеи бала, кому-то не терпелось отправить слуг на ярмарку за отрезом заграничного шелка, чтобы пустить его на наряд, который поразит всех. Кто-то робко жаловался на то, что гончие так исскучались во дворце, что пытаются охотиться на кошек короля. Услышав последнее, Фредерик нахмурился. Никто не смел обижать королевских кошек. Даже собаки.
— Мы устроим охоту через несколько дней, — отозвался он. — Пусть загонят нам нескольких зайцев.
— Да, Ваше Величество, — довольно отозвался один из придворных, страстно любивший охоту. Фредерик не очень любил смотреть, как его собаки загоняют зайцев — их он предпочитал видеть уже в приготовленном вид у себя на столе. Но эти собаки были воспитаны специально для охоты на дичь. И каждый выезд с ними был невероятно удачен — потом можно было без всякой подготовки устраивать громкий пир, и мяса хватило бы на всех даже с добавкой.
Буквально затылком Фредерик чувствовал взгляд Мэя. Тот ехал чуть позади, и король, даже не оборачиваясь, примерно знал, как распределяется свита, когда он возглавляет процессию. Брайана не оттесняли в самый конец — и позже он сделает так, чтобы лорд Мэй ехал с ним по левую руку. Но до этого момента еще было время — Брайану предстояло как следует разобраться в дворцовых переплетениях и интригах, прежде чем бросать его на съедение сплетникам.

Королевские тренировки не были большим событием для тех, кто не претендовал на внимание Фредерика. То есть в большом каменном зале, отведенном специально для тренировок, вдоль стен теснились почти все. Они не приходили сразу, потому что, как учил короля лучший в то время фехтовальщик при дворе, стоило как следует разогреть руки и ноги, прежде чем хвататься за меч. В сражениях такой возможности, конечно, не было, зато для того, чтобы отточить технику, это представлялось, по его уверениям, совершенно необходимым.
И Фредерик любил фехтовать. Он с удовольствием гонял Роджера по залу, довольный, что Тейлор даже не думает поддаваться. Многие, с кем он пытался, считали, что король должен обязательно одержать верх, так же, как многие думали, что в личной беседе с королем нужно обязательно соглашаться со всеми его словами. Может быть, из-за того, что Фредерик настолько ценил взбалмошного Роджера, тот и остался до сих пор не женатым — ему нравилось щеголять холостяком, и Фредерик потакал его слабостям перед прекрасным полом и свободной жизнью, не обремененной семьей.
Фехтовать лучше всего налегке. Король освободился от лишних слоев одежды, предпочитая остаться в простой белой сорочке и штанах. Перчатки из толстой кожи он проигнорировал, как делал всегда — чувствовать рукоять меча было важно, и Фредерик, с улыбкой выйдя на середину зала после быстрой разминки, отсалютовал мечом Роджеру, который уже спешил к своему королю, чтобы без лишних расшаркиваний начать с атаки.
И это именно то, что сейчас было нужно. Фредерик чувствовал в теле неприятное томление, напряжение, переизбыток энергии, которую обычно он выплескивал в постели за занятием любовью с фаворитом, однако сейчас у него была… особенная ситуация. Он сделал выпад, который Роджер с легкостью отбил, отступил на несколько шагов и с упоением продолжил то наступать, то защищаться. Тренировочные мечи, совершенно не такие острые, как настоящие, тоже были способны поранить. И они, король знал, пугали многих леди, которые собирались посмотреть на происходящее. Когда они с Роджером начинали, людей было немного — придворные с любопытством заглядывали в зал, толпились на небольшом балкончике, на который можно было попасть со второго этажа, и Фредерик не обращал на них внимания. Он жаждал измотать себя. Как следует нагоняться по залу, помахать мечом, разминая все мышцы, и облиться потом с ног до головы, чтобы потом отмокнуть в ванне и просто упасть в постель.
Роджер фехтовал красиво — и Фредерик отвечал ему с тем же изяществом под аккомпанемент стальных ударов и лязга. Очень скоро сорочка намокла от пота и начала неприятно липнуть к телу — что у него, что у Тейлора. Король вскинул руку вверх, останавливая бой, и, дав подбежавшему слуге подержать тренировочный меч, одним движением снял с себя явно лишний элемент одежды. Роджер проделал то же самое — их матери, покойная королева и леди Тейлор, пришли бы в ужас, увидев, как их сыновья тренируются не то что без защиты — фактически без одежды.

Роджер всегда был эмоционален во время тренировок, сколько бы его ни учили браться за меч с холодной головой и спокойным сердцем. Взбалмошный, громкий, яркий, он быстро подключал эмоции и не мог их игнорировать. Казалось бы, юношеский пыл уже давно должен был оставить его — им с Фредериком давно уже не по двадцать лет — но Тейлора годы не брали. Быть может, в том и было его очарование, на которое не велась, пожалуй, только Мэри и пара сильно благочестивых леди.
Он отбивался яростно, не в полную силу, чтобы не нанести слишком сильный удар, и нисколько не поддавался, стараясь любыми способами выбить из рук короля меч. В какой-то момент Фредерик опередил его, не дал опомниться, и оружие с громким лязгом отлетело в сторону. На это Роджер сделал то, за что другой мог бы тотчас отправиться на плаху: кинулся на короля с кулаками. Он делал это с самого детства, и едва ли Фредерику хотелось, чтобы теперь друг вел себя иначе, склоняясь перед его титулом. Их тренировки часто перерастали в кулачные бои: помимо мастера по фехтованию, во дворце был бывший кулачный боец. Еще мальчишкой он выходил в деревенском пабе против других, превосходящих его по росту и комплекции, и выигрывал. Теперь он заправлял замковой стражей, обнаружив в себе недюжинную способность к организации безопасности своего короля — сначала отца Фредерика, а теперь и его самого. Фредерик помнил эти тренировки — он прохватывал оплеухи, учился ставить удар вместе с Роджером, а потом они сцеплялись в коротком бою, чтобы продемонстрировать полученные навыки. Сегодня было практически так же — кулачный бой под громкие охи собравшихся где-то вокруг дам сопровождали меткие, но не сильные удары, и Фредерику, захваченному азартом, как и Роджеру, было все равно, сколько людей за ними наблюдает. Тейлор порой выпендривался и красовался с мечом, в одиночестве отрабатывая в этом самом зале удары под взглядами своих обожательниц. Фредерик добродушно посмеивался над ним и тут же получал вызов на «дуэль», который всегда с удовольствием принимал.
Сегодня Роджеру не везло — леди, влюбленные в эти голубые глаза и блондинистые волосы, только и делали, что громко охали и восклицали — король уселся сверху, зажимая бедрами чужие, и выдал Тейлору аккуратную, но чувствительную оплеуху, пока тот, утробно рыча и извиваясь, пытался сбросить с себя Фредерика и одержать-таки триумфальную победу на глазах у придворных. Где-то в стороне послышался звон монет — ставки двор делал с удовольствием, и король понятия не имел, как именно каждый из азартных игроков просчитывает, кто победит — они с Роджером лупили друг друга на равных и побеждали друг друга с переменным успехом. Тейлор встряхнул головой, словно собака, когда, схватившись за протянутую Фредериком руку, поднялся на ноги после признания поражения.
— Сегодня ты должен найти двойное утешение в объятиях леди Гибсон, — тихо усмехнулся король, мягко хлопнув Роджера по плечу. Тот тут же встрепенулся, нашел глазами нежно улыбающуюся ему даму и невольно разулыбался сам.
— Я обещаю надрать вам зад в следующий раз, Ваше Величество! — громко пообещал он, и Фредерик, рассмеявшись под смех придворных, хлопнул его по спине, удаляясь из зала и оставляя взволнованных зрителей глазеть на полуголого Тейлора. По пути он мельком оглядел собравшихся. Среди восхищенных глаз леди и некоторых лордов не было тех, которых он хотел бы увидеть — наверное, Брайан не любил подобные зрелища, и предпочел этим вечером смотреть на зажигающиеся на небе звезды, чем на короля, машущего мечом. Лорд Мэй изначально не производил впечатления человека воинственного — Фредерик и сам, еще будучи принцем, не любил разговоры о войнах и конфликтах на границе, осознавая, что каждый день там гибнут люди — его и не только, ни в чем не повинные и всего лишь исполняющие приказы. Теперь долг обязывал вникать, в то время как Брайан занимался мирным изучением звезд и чтением. Что ж, в любом случае, король чувствовал себя настолько измотанным, шагая по каменным широким коридорам к личным покоям, что поволноваться о лорде Мэе решил завтра — завтра же и позвать его к себе в покои. Сегодня он хотел нагретой воды, в которой тело приятно расслаблялось после нагрузки, и вина, которое расслабляло разум и заставляло его уплывать в томный туман неги, где не было будоражащих душу мыслей.
И даже после теплой ванны и бокала терпкого вина Фредерик не мог перестать думать о Брайане. Он подумал было даже послать за ним, но вовремя остановил себя: быть может, ему нужно было осознать произошедшее в лесу. Быть может, он даже испугался древнего алтаря, и теперь силился найти в королевской библиотеке что-то о старинных богах, обитающих в королевских угодьях.

Двери в королевские покои были открыты лорду Мэю уже давно — Фредерик лично распорядился об этом. Долговязый и приметный своей пышной копной, Брайан уже давно примелькался тем, кто должен был охранять сон короля. Сегодня Фредерик за ним не посылал — и стража лишь переглянулись, когда за лордом Мэем закрылись массивные деревянные двери. Они знали: в такие моменты уединения короля с кем-то остальным вход в королевские покои закрыт.
В то же самое время Фредерик задумчиво наигрывал на клавикорде незатейливую мелодию. На столике рядом стоял бокал вина; король чувствовал приятное расслабление в теле, перебирал клавиши и изредка косился в сторону плотно закрытого деревянными ставнями окна. Пожалуй, было бы неплохо прогуляться по вечернему саду. Сейчас там можно наткнуться на влюбленные парочки, которые прятались по кустам в поисках уединения — иногда союзы получались совершенно неожиданными, и нередко именно ночные свидания в королевском саду были источником самых грязных дворцовых сплетен. С кем там только ни видели короля. С мужчинами, с женщинами, даже со старой кухаркой — фантазиям не было предела. Фредерик пропускал их все мимо ушей и тихо посмеивался, когда Тейлор в очередной раз возмущался, прознав, что его, признанного ловеласа, застали за всякими непотребствами с кем-то из не слишком красивых леди. По его мнению, это самым гнусным образом портило его годами наработанную репутацию.
Лорд Мэй появился в покоях внезапно. Двери распахнулись, и Фредерик с интересом и некоторым удивлением уставился на Брайана, всклокоченного, взволнованного и нетерпеливого. Он плавно поднялся с обитого кожей табурета перед клавикордом и невольно улыбнулся. Мэй явно долго трамбовал в себе это желание прийти и остаться, однако решился на это только теперь. Вероятно, был слишком вежлив, чтобы прямо заявить, что именно хочет, или считал, что приличные лорды не должны отдаваться своим королям так скоро. А может быть, просто боялся — там, в спальне, должно было произойти действо, непохожее на то, что обычно происходило с женщинами. Так или иначе, желание пересилило все сомнения, и король был невероятно этому рад — в последнее время он, словно юнец, нагло подсмотревший в окно за леди в ванне, трогал себя сам. Сегодня у него появился шанс показать Брайану, насколько страстной, необузданной и одновременно нежной может быть любовь между двумя мужчинами, которые давно и искренне хотят друг друга.
Он не сказал ни слова, пока неторопливо подходил к лорду Мэю, брал в ладони его лицо и тянулся к тонким губам, чтобы медленно и с наслаждением поцеловать. Сегодня ночью король наконец-то может не сдерживаться. Ласки, которыми они друг друга награждали за очередной прожитый день, наконец-то перешагнут ту грань, за которой нет пути назад.
— Я тебя заждался, — просто ответил он, оторвавшись от отзывчивого рта, и поймал лорда за руку, чтобы, захватив пару серебряных кубков и бутылку вина, провести через комнату к украшенным тонкой резьбой и небольшими пластинками заморского перламутра дверям, которые вели в королевскую спальню. Туда, за эти двери, попадали только избранные — не друзья, с которыми Фредерик мог просто беседовать в своей личной небольшой гостиной. Сюда, в уютный полумрак танцующего пламенем камина, могли зайти лишь те, кто был достоин задержаться в объятиях своего правителя.
Королевская кровать была большой. Больше, чем та, что стояла в «официальных» покоях, которыми в свое время пользовался отец Фредерика, и которые оставались неизменными и нетронутыми по сей день: нынешний король предпочитал менее официальную и более расслабленную обстановку.
В дверях с мягким щелчком повернулся ключ. Кровать темного дерева, с витыми столбиками, с алым атласным покрывалом и подушками, была украшена резной спинкой в изголовье, а в глубоком удобном кресле возле камина можно было уединиться с книгой (чего король никогда не делал). Это место предназначалось для удовольствия совсем иного рода, и Фредерик сегодня ночью собирался получить его сполна.
— Тебе страшно? — шепотом спросил он, медленно запуская пальцы во встрепанные кучеряшки после того, как оставил вино на небольшом прикроватном столике. Он заглянул в чужие глаза и, скользнув ладонями по худой груди, вытянул заправленную в штаны белую сорочку. Он сам был совершенно обнаженным под шелковым халатом, в то время как лорд Мэй во все свои визиты к королю казался слишком одетым. Фредерик потянул белую тонкую ткань вверх, обнажая бледную кожу. Брайан был прямо как любимые им звезды — тоже светился мягким, жемчужным светом, и неудержимо манил.

Глупый вопрос. Конечно, лорду Мэю было страшно. Ему хотелось, он примчался в покои короля в порыве, но до сих пор не знал, чего именно ждать. Это было в новинку и для Фредерика: до этого момента приходящие сюда прекрасно знали, что и как делать, уже набравшись опыта с другими. Такое слепое и безусловное доверие лорда следовало ценить вдвойне, и король улыбнулся, мягко пригладив ладонью кудряшки, которые встрепались еще больше, когда Мэй избавился от сорочки. Лорд не был уверен в собственной привлекательности — Фредерик отметил про себя, как Брайан ссутулился в попытке стать меньше и вообще спрятаться от внимательного взгляда темных глаз, смущаясь. Наверное, он даже нашел бы в себе силы остановиться, если бы Брайан захотел, но в этом случае грядущая ночь была бы форменной пыткой одиночеством. Мэй не собирался сбегать — он изо всех сил старался расслабиться, и вино должно было помочь перестать нервничать, оставив только приятное тягучее желание и — может быть — легкое волнение.
— Это не будет трудно, дорогой. Это будет приятно. Там невозможно ошибиться, — проурчал негромко король уверенно и спокойно и невольно улыбнулся, когда Брайан практически залпом опрокинул в себя первую порцию вина. Сам он не торопился, взял кубок и медленно тянул вино, любуясь золотистыми отсветами от свечей на коже Мэя.
— Если бы ты знал, что король пожелает тебя в своей постели, ты бы, наверное, не приехал ко двору вообще? — Фредерик негромко рассмеялся, отставил бокал обратно на столик и потянул пояс собственного халата, пока не снимая своего одеяния совсем, но предоставляя Брайану безмолвное разрешение касаться. Тот все еще воспринимал его в качестве правителя — а Фредерик хотел этой ночью превратиться для него в человека из плоти и крови, который тоже нуждается в любви, уязвимого и желающего страстных поцелуев, прикосновений и объятий.
— Расслабься, — прошептал король в чужие губы перед долгим ласковым поцелуем. Не отрываясь от Брайана, он поймал его руки, направляя их под халат и устраивая на груди. Руки Мэя, аккуратные, привыкшие к книгам и перу, которым он чертил свои звездные карты, отозвались в теле немедленной волной возбужденного жара. Фредерик хотел его давно и сильно, и даже усталость, призванная сегодня просто подарить королю крепкий и спокойный сон без горячечных видений, не могла помешать ему наслаждаться долгожданной любовью.
Руки, скользнувшие по худым бокам, опустились ниже, чтобы расстегнуть ряд пуговиц на штанах лорда Мэя. Всякий раз, глядя на обтянутые тонкими шерстяными чулками худые голени, король хотел содрать с Брайана эти дурацкие штаны, закрывающие бедра. Сегодня лорд сделает это сам.
— Разденься, пока твой король окончательно не спятил от желания, — проурчал Фредерик, оставляя несколько поцелуев на остром плече. Он сделал пару шагов назад, ожидая, когда Брайан разоблачится перед ним полностью.
— Ты прекрасен в одежде, и я не представляю, насколько ты красив без нее. Я хочу посмотреть, — добавил король, показывая и убеждая, что он находит лорда не просто привлекательным, а красивым. Он искренне так считал, и то, что сейчас Мэй стоял в королевской спальне со вкусом поцелуя на губах, лишний раз это доказывало. И, несмотря на то, насколько нетерпелив был сейчас Фредерик, он не позволял себе отдавать приказы. Приказывать можно было Прентеру, который со своей наглостью осмеливался не воспринимать некоторые приказы всерьез, и не пугался, когда король повышал голос. С Брайаном хотелось иначе. Лаской показать ему, насколько хорошо может быть с королем в постели, и как он умеет любить, полностью отдаваясь любовнику. Сейчас, под треск дров в камине и собственное тяжелое дыхание, Фредерик позволил шелковому халату соскользнуть вниз по плечам и рукам и упасть вниз поблескивающими шелковыми переливами складками.
Когда-то Фредерик тоже слегка стеснялся собственной внешности. Слишком выступающих зубов, невысокого роста, недостаточного размаха плеч… Насмотревшись на картины придворного художника, он отметил, что прекрасные нимфы и древние боги на них имеют совершенно гладкие тела, без единого волоска. Впрочем, об этом он никогда не говорил вслух, и никто не осмеливался заметить у своего короля избыток волос на груди или неправильные зубы. Мэри говорила ему, что он красив — и этого было достаточно, чтобы Фредерик не думал о том, насколько сильно он нравится другим.

Фредерик с легкой улыбкой наблюдал за тем, как лорд раздевается. Он старался не быть нетерпеливым, пытался удержать улыбку легкой, не допуская, чтобы она превратилась в голодный оскал — столько времени без того, кто согревал королевскую постель, делало из Фредерика чистый комок желания. Лорд вряд ли задумывался об этом — он был занят собственными мыслями о том, как все происходит между двумя мужчинами, и явно не оценил бы, если бы король набросился на него напористо и жадно. Фредерик шумно выдохнул, стараясь не пугать любовника, и сейчас как никогда прежде осознал разницу между теми опытными мужчинами, которые были у него раньше, и Брайаном, который терялся в таких непривычных для него обстоятельствах и явно не вполне понимал, что и как ему делать.
Впрочем, его прикосновения были правильными, приятными и желанными — того, что лорд вообще трогал его, скользил своими длинными пальцами по бедрам, оставлял поцелуи на животе, было более, чем достаточно. Фредерик видел его возбуждение, искренний блеск в глазах, и успокаивающе запустил пальцы в растрепанные кудряшки, поглаживая и этими прикосновениями обещая: все будет хорошо.
Если бы Брайан набрался этого опыта с мужчинами, король, вероятно, ощутил бы укол ревности. Несмотря на то, что ему было все равно, по чьим хренам там прыгал лорд Прентер, Мэя хотелось забрать себе так, чтобы быть у него первым и последним. Брайан же обращался с Фредериком так, как привык с женщинами, и даже не подозревал, насколько это будет похоже. А король не спешил ему рассказывать, затыкая себя поцелуями и нависая над любовником.
— Ты будто создан для того, чтобы заниматься со мной любовью, — прошептал он, с тихим стоном дернувшись навстречу теплой ладони на собственном члене, и принялся покрывать выразительную длинную шею мягкими, ласковыми, но жаркими поцелуями. Фредерик прикрыл глаза, уткнувшись носом в мягкие кудряшки, и убийственно медленно скользнул пальцами по горячему члену лорда. Он обхватил его ладонью, слегка сжал под головкой и огладил большим пальцем, чувствуя, насколько она скользкая — Брайан тек даже несмотря на то, что ужасно боялся этой неизвестности.
— Ко всему? — Фредерик улыбнулся, сверкнул черными глазами, обнял Брайана и вдруг перевернулся, перекатываясь на спину и устраиваясь под лордом. Ноги раздвинулись более чем красноречиво, помогая Мэю устроиться между ними, и Фредерик протянул руку, чтобы медленным, ласкающим движением огладить впалый живот и грудь с выступающими косточками. Брайан был прекрасен в своей худобе, и все еще не осознавал свою привлекательность. Даже после того, как король целовал его и обнимал, желая видеть почти каждый вечер в своих покоях, лорд не чувствовал себя красивым. Может быть, он ощутит большую уверенность в себе, если трахнет всю страну в лице своего правителя?
Обхватив лицо Мэя, Фредерик приподнялся, чтобы поцеловать приоткрытый в удивлении рот. Он целовал глубоко, чувствуя, как пульсирует от желания твердый член.
— Хочешь взять своего короля? — вкрадчивый вопрос был задан едва слышным шепотом в губы, больше для того, чтобы констатировать очевидный факт: здесь, в своей постели, король допускал и хотел, чтобы его брали. Он правил страной, зарываясь по уши в государственные дела, принимал важнейшие решения в окружении советников и распоряжался чужими жизнями, ощущая груз всей ответственности на плечах. Здесь, на своем небольшом островке «нормальности» он мог отдать ответственность в другие руки. Перестать быть суровым правителем и создать для себя иллюзорный мир, в котором он зависит от другого. Сейчас это был Брайан, и ему хотелось довериться. Но прежде стоило научить.
— Там сосуд с лавандовым маслом, — Фредерик кивнул в сторону резного круглого столика возле кровати с серебряным флаконом, украшенным аметистами и тонкой филигранью — подарок восточного посла. Знал бы он, для чего используют его дар…
— Набери немного на пальцы, — проурчал король, ладонью скользнув на шею Мэя и кончиками пальцев зарывшись в кудряшки на затылке. — И подготовь меня так, чтобы ты мог войти в меня, — тихо продолжил он, перемежая слова легкими, влажными поцелуями в шею. — Не торопись, дорогуша, нам некуда спешить. Я ведь могу довериться тебе, как ты доверился мне? — еще один поцелуй лег прямо под ухом, и Фредерик чуть отстранился, чтобы поймать взгляд ореховых глаз, бесконечно красивых и блестящих от накрывшего желания.

Если бы в глазах Брайана помимо удивления он увидел отсутствие желания к своему телу, то немедленно все это прекратил бы. Фредерику везло — все его любовники, которых он неизменно выбирал сам, искренне его хотели. Им нравилась слишком волосатая грудь и выступающие под усами зубы — реакция их тел говорила сама за себя. Лорд Мэй казался тем, кто мог бы испугаться и пойти на попятную от неожиданности расклада, но опасения Фредерика не сбылись — Брайан был возбужден, оставлял на коже пылающие поцелуи и был распален так, что король чувствовал под его кожей пульсирующее желание, объявшее тело.
Разница с предыдущими любовниками была лишь в том, что лорд Мэй слабо представлял себе, что именно надо делать. Впрочем, он быстро учился — Фредерик почувствовал осторожные длинные пальцы между ягодиц, ощутил знакомый запах лавандового масла и доверчиво раздвинул бедра шире, давая любовнику полный доступ к себе и этим поощряя каждое его движение. Брайан был осторожен и очень ласков, даже слишком осторожен, боясь навредить королю. Чем-то он напоминал первого любовника, который тоже опасался сделать больно тогда еще принцу, и Фредерик в тот раз едва не сошел с ума, выгибаясь на широкой постели и тщетно пытаясь уверить, что он и так полностью готов.
Ладони короля ни на секунду не останавливались: они оглаживали острые плечи, силясь насытиться прикосновениям, прослеживали тонкие косточки ключиц, зарывались в мягкие кудряшки, а потом снова голодно гладили все, до чего могли дотянуться. Брайан должен был чувствовать себя красивым и чертовки желанным — таким он и был для Фредерика, который, вопреки расхожему мнению, не тащил к себе в постель любого, кто ему приглянется при дворе.
Два пальца глубоко в пульсирующей заднице растягивали постепенно, и Фредерик жмурился, чувственно сжимаясь на них — хорошо знакомый легкий дискомфорт не шел ни в какое сравнение с желанием, которым он горел. Король был нетерпелив по своей природе — вынужденно сдерживая себя в нужные моменты государственных дел, он плавился и терял контроль над собой в постели. Особенно с тем, кого хотел так долго: лорд Мэй изводил его своей недоступностью, заставлял мечтать о себе ночами, и теперь Фредерик едва подставился под его пальцы, а уже страстно желал большего.   
— Уже можно, — выдохнул король, вздрагивая от жарких волнующих поцелуев. Они впечатывались в кожу, расцветали розоватыми пятнами, и наверняка останутся завтра утром очевидными следами горячей ночи. Сейчас Фредерика это не заботило нисколько, как и недостаточная готовность к член после длительного перерыва. Он требовательно двинул бедрами, снова насаживаясь на пальцы, и выдал протяжный стон сквозь зубы. Пытаясь быть терпеливым, он все равно выдавал себя с головой, приподнимал бедра, жадно притягивал лорда к себе и обнимал его ногами в желании скорее заполучить целиком, отдать себя и слиться на всю ночь в сплошном удовольствии.
— Смажь себя маслом, — Фредерик поймал ладонями лицо Брайана и притянул его к себе, чтобы крепко и глубоко поцеловать в губы. — И возьми меня немедленно, — выдохнул он, не отстраняясь и стараясь не звучать в приказном тоне. Мэй, разумеется, не ослушается — он все еще не потерялся настолько, чтобы забыть о том, кто лежит под ним — и король в подтверждение своих слов подкинул бедра вверх на чистом инстинкте, демонстрируя полную готовность. Темные блестящие глаза смотрели жадно и влюбленно, вовсе не так, как обычно он смотрел на придворных, с долей спрятанной где-то глубоко насмешки, ноткой строгости и  полного осознания своего величия. Сейчас Фредерик откровенно любовался длинным аристократическим носом и яркими от поцелуев тонкими губами, а мягкая игра теплых желтых бликов от пламени в камине завораживала. Лорд Мэй был похож на тех ангелов с жемчужно-прозрачной кожей с картин художников, которых так любила мать — неземных, прекрасных, рядом с которыми Фредерик не мог себя представить. И уж точно не мог подумать, что такой однажды появится во дворце. Здесь, в сплошном клубке интриг и сплетен, Брайан выделялся чистотой и искренностью. У короля не было ни единого шанса устоять. Ни единого шанса пожалеть о том вечере, когда он впервые пригласил лорда Мэя в свои покои.

Король только вскинул бедра, чувствуя, как влажная горячая головка скользнула между ягодиц. Брайан горел, подрагивая от нетерпения, и Фредерик шире развел бедра в стороны, демонстрируя полную открытость и доверие. Если бы лорд Мэй был подосланным убийцей, ему ничего не стоило бы сейчас затянуть на шее короля шелковый шнур или вонзить в распластанное на постели тело отравленный кинжал. Король должен с великим тщанием избирать себе друзей — об этом всегда твердил отец, и он пришел бы в ужас, узнав, что сын выбрал любовника, просто понаблюдав за ним при дворе и наведя не сильно подробные справки. Впрочем, погубить короля могло бы и обнародование его пристрастий — при дворе знали о том, что Фредерик предпочитает общество мужчин, однако едва ли эти слухи покидали пределы толстых дворцовых стен. Брайан даже не представлял, насколько влиятельным человеком он стал, уже просто войдя в личные королевские покои. Он вряд ли задумывался о том, что стража, без слов пропустившая его сегодня к Фредерику, не позволила бы даже приблизиться к высоким резным дверям тому, кого король не звал к себе. Исключение составляла лишь леди Мэри, которая, впрочем, все равно никогда не приходила без предупреждения.
Наверное, лорд Мэй не думал и о том, что в этот самый момент он самый могущественный человек в королевстве — под ним лежал тот, кто правит своей немаленькой страной, и почти умолял взять его. Фредерика неумолимо вело, когда он чувствовал, что может выпустить из рук даже собственную безопасность, но еще больше он тонул во взгляде потемневших ореховых глаз и мягкости кудряшек, в которые то и дело запускал пальцы. И он даже не думал это скрывать. Принимая в себя твердый член с перевитым венами стволом, он стонал, и даже глубокий поцелуй не мог заглушить этих звуков громких и полных удовольствия. Брайан был аккуратен — он был аккуратен во всем, что делал — и Фредерик нетерпеливо двинул бедрами навстречу, помогая ему втолкнуться глубже. Он сжался на самом основании члена, обнял Мэя бедрами, не позволяя слишком быстро отстраниться, и со стоном впился в острое плечо поцелуем, чувствуя, как пышные кудряшки щекочут лицо.
— Я обещаю тебе бесконечные ночи, — лихорадочно прошептал король, ловя лицо Брайана ладонями, чтобы оставить несколько отрывистых, жадных поцелуев на зацелованных губах. — Только не останавливайся, — просяще добавил он, подталкивая бедра навстречу любовнику. Он мог бы перевернуться, опрокинуть Брайана на спину и показать ему, как надо двигаться, но верховодить сегодня Фредерик не хотел. Он хотел отдаться, преподнести лорду Мэю королевский подарок, и позволить ему любить своего правителя так, как тот хотел. Сегодня ночью король не будет приказывать — он будет только просить. И подставляться.
Сливаясь с любовником в одно целое, в живой комок пульсирующей, сладкой страсти, Фредерик совсем отпустил все то, что ждало его за пределами личных комнат. Очередные политические решения, доклады и обсуждения катились к чертям прямо в эту минуту, для короля имел значение только один человек — тот, который накрывал его своим телом, двигался внутри и целовал так, что впору было задохнуться от удовольствия.
Впервые испробовав чувственное наслаждение в постели с мужчиной уже давно, Фредерик не думал, что спустя столько лет будет чувствовать себя так, словно впервые позволил себе запретную связь. Для лорда Мэя все было впервые — и для короля как будто бы тоже. Он хватал любовника за плечи и изучающе скользил ладонями по спине, жадно оглаживал выступающие позвонки и цеплялся пальцами за бедра так отчаянно, словно Брайан мог куда-то деться с королевского ложа. Толчки стали быстрее — Фредерик приподнимался навстречу, насаживаясь на член, и не мог оторваться от Мэя, то покрывая его шею и губы поцелуями, то снова откидываясь на подушки, чтобы окинуть его абсолютно влюбленным взглядом, подернутым дымкой возбуждения. Брайан двигался сверху, кудряшки растрепались — король не мог отказать себе в удовольствии снова и снова запускать в них руки — а глаза блестели. Он больше не был похож на скромного звездочета, который прибыл ко двору скорее по принуждению, чем по собственному желанию. Здесь, в королевской постели, среди шелков и парчи Брайан становился фаворитом — человеком, который прекрасно знает, кем обладает.

Брайан был таким, что не зазорно и утро с ним провести, подольше задержавшись в покоях. Неторопливо позавтракать, наслаждаясь расслабленным и сонным лордом Мэем на мягких подушках королевской бархатной софы возле камина, а потом попытаться сделать так, чтобы поцелуев хватило на весь длинный день, и отправиться выполнять свой королевский долг, оставив сердце в этих аккуратных длинных пальцах. К Брайану хотелось возвращаться — уже сейчас, хотя это была только первая ночь вместе. Некоторые придворные определенно увидели бы во влюбленности короля отголоски темной магии, которой звездочет его приворожил — не зря ведь он целыми днями сидит в библиотеке, листая непонятные толстенные фолианты?
Пожалуй, в этот самый момент Фредерик выпил бы любое зелье из этих рук, лишь бы он не останавливался. И лишь бы получить еще поцелуй — Мэй дразнил его, своего короля, не давая коснуться губ, и Фредерик подкинул бедра в надежде возобновить прежний темп движений. Этот мерзавец изводил своими невероятными бедрами, которые двигались так тягуче-размеренно, что у Фредерика стон застревал в горле. Кудряшки струились водопадом спиралек вниз, щекотали кожу, когда Брайан наклонялся ниже, а его член, горячий и пульсирующий, был именно, черт бы его побрал, такого размера, какой был нужен. Король громко охнул, когда прежний темп наконец вернулся и даже стал быстрее, и зашипел от удовольствия, ладонями хватаясь за выступающие лопатки и жадно то опускаясь ими к заднице, то вновь поднимаясь вверх, чтобы зарыться в кудряшки пальцами. Любовника хотелось трогать всего и сразу, распаляя еще больше своими прикосновениями, наслаждаться влажной от испарины кожей и смотреть, как приоткрываются тонкие губы, чтобы выдать очередной стон. Брайан был скромен в звуках, которые издавал, но те, что слышал король, были настолько чувственными, что громкость не имела никакого значения. Толстые замковые стены не пропустили бы ничего, что не стоило слышать страже у входа в королевские покои, но Фредерик уже ревниво желал, чтобы только он один мог внимать этим протяжным стонам. Чтобы только его прикосновения смогли быть тем, что рождает в груди Брайана эти восхитительные интонации.
Ему было все равно даже на отметины. Фредерик всегда был строг с тем, что касалось следов на его теле, которые невозможно было замаскировать перед балами или приемами послов соседних государств — Прентеру нередко доставалось за несдержанность — но сейчас он наплевал бы на все это с самой высокой башни своего замка. Мысли путались, король тонул в удовольствии и жадных движениях, которые заставляли его прогибаться в пояснице, подставляться и стонать так, словно он в последние годы вообще ни с кем не делил кровать.
Они оба были уже близко. Фредерик чувствовал, как быстро бьется чужое сердце, как Брайан подрагивает, как его бедра покрываются паутинкой испарины, и как движения становятся рваными, дрожащими, нетерпеливыми. Король только крепче сжал любовника ногами, не позволяя ему двигаться слишком размашисто, и через несколько минут с громким стоном выплеснулся на руку Брайана и собственный живот. Внутри все пульсировало и горело, и Фредерик обнял Мэя крепче, запустил пальцы в волосы и оставил на горячей шее несколько отрывистых поцелуев прямо рядом с кадыком. Он прикрыл глаза, все еще испытывая отголоски удовольствия, и довольно промычал, наслаждаясь близостью. Отпускать Брайана от себя этой ночью Фредерик не собирался. У него бывали ночи, когда любовники покидали его, зная, что главную задачу они выполнили, и король спал крепко и в полном одиночестве, но он не мог представить, что сейчас лорд Мэй поднимется с постели и оставит его здесь совсем одного.
— Ты только что поимел целую страну, дорогой, — Фредерик расплылся в довольной улыбке, когда дыхание восстановилось, но тело все еще плавало в расслабленной неге. Он аккуратно перевернулся, опрокидывая Брайана лопатками на постель, и навис сверху, чтобы погладить гладкую щеку и оставить на губах еще один поцелуй, медленный и ласковый. Он знал точно: на следующее утро по замку не поползут слухи о том, чем кроль занимался сегодня. В отличие от некоторых прошлых любовников, лорд Мэй скорее съест карту звездного неба, чем расскажет кому-то, что произошло между ним и королем.

— Правил хватает и за пределами этих комнат, — Фредерик улыбнулся, представляя, как быстро он свихнулся бы, если бы даже любовь у него была прописана заранее на заверенном подписью и печатью листе пергамента. — Здесь их нет, но я бы не отпустил тебя, даже если бы они были и предписывали королю оставаться в полном одиночестве после страстной любви, — добавил он. В голове лорда Мэя крепко сидел придворный этикет, предписания, которые должны были соблюдать приближенные в присутствии короля — каждое его появление среди аристократии регламентировалось, и сейчас, лежа в постели с Фредериком, Брайан не мог нащупать линию поведения, которой должны были следовать королевские любовники. Ее просто не было. И любовников не должно было быть, королю вообще стоило поскорее жениться и хранить верность своей королеве, а не заводить себе фаворитов среди аристократии — так было бы в идеальном мире с идеальным правителем. Фредерик от идеала был далек. И полагал, что он, обвенчанный уже с целой страной по долгу крови, может позволить себе любить еще и обычного человека. Лорд Мэй, правда, обычным ни разу не был — рвался в звездное небо и просиживал в библиотеке, мыслями улетая за облака, но был так прекрасно далек от интриг и сплетен, сочетая в себе невинное кучерявое очарование с преданностью и готовностью ради своего короля влиться в дворцовую жизнь, поскольку так было должно, что Фредерик с каждым днем все больше и больше убеждался, какой правильный выбор он сделал. И даже успел пожалеть, что Брайан не прибыл ко двору, когда сам Фредерик еще был только наследным принцем. Он мог бы избежать стольких ошибок и не подпустить к себе стольких людей, его недостойных... 
— Это было для того, чтобы продолжать приводить тебя сюда и заниматься любовью, дорогой, — король повернул голову, чтобы поцеловать кончики длинных пальцев. — И чтобы проводить вечера вместе возле камина. И в саду. Я хочу, чтобы все это было удовольствием и для тебя тоже, ведь королю не отказывают, — он выразительно двинул бровью, взглянув на Брайана. — Ты придешь ко мне еще? — Фредерик наклонился, чтобы оставить несколько мягких поцелуев на скуле. — Потому что у меня на тебя королевские планы, — тихо прошептал он, спускаясь влажными поцелуями к уху, а потом к шее. В свое время он очень быстро понял, что постоянно менять любовников и любовниц, если ты наследуешь трон — это превращать двор в клубок еще более ядовитых змей. Все они и так норовили подобраться поближе к королю, пытаясь завоевать его внимание, а быть тем, кого правитель осыпает ласками по вечерам и кого хочет видеть рядом с собой ночами — это особенная возможность получить на него влияние. Которое Брайану, не заинтересованному в политических играх, было совершенно не нужно. 
— Поедешь со мной на прогулку с гончими? — Фредерик оставил поцелуй на выразительной ключице и растянулся рядом, подперев голову ладонью, чтобы видеть выражение лица Мэя. — Их давно пора выгулять, — он скользнул свободной рукой от пупка любовника вверх, до груди, ласково оглаживая кожу и наслаждаясь этим ощущением подтянутого, чертовски привлекательного тела под пальцами. — На днях, — проурчал король, добираясь ладонью до груди и ключиц, потом до шеи, и прослеживая линию подбородка. Волосы красивым кудрявым полотном лежали на подушке, обрамляя лицо и ловя оранжевые отсветы огня со стороны камина. Фредерик позволил себе на несколько секунд зарыться в них лицом, вдыхая аромат чего-то травянистого и свежего — чтобы ухаживать за такими волосами, для лорда Мэя наверняка готовят отвары особенных трав. Мягким кудрям наверняка завидовали все леди, вынужденные сооружать прически при помощи служанок. 
— Выпей со мной еще, — король приподнялся на постели, чувствуя, как приятно побаливают мышцы после бурного вечера и чувственного его продолжения. После такого страстного, изматывающего акта хотелось пить, и вино было под рукой — стояло на изящном столике рядом с кроватью, дожидаясь, когда правитель и его фаворит допьют бутылку. Оно тихо зажурчало в кубках, и Фредерик передал один любовнику. Совершенно обнаженный, сытый, абсолютно довольный и счастливый, он совсем не походил на того короля, который с завидной регулярностью громко спорил с советниками в одном из залов. И очень хотел, чтобы Брайан видел его таким, как сейчас — не столько королем, сколько любовником, нежным и умелым, который нуждается в обычном человеке рядом с собой.

Брайан был таким податливым и расслабленным после произошедшего, что Фредерик невольно вспомнил его в первый раз там, в небольшой гостиной. Он был так же прекрасен, но зажат, слегка испуган и явно насторожен, понимая, что просто так в личные королевские комнаты никто не попадает. Пожалуй, из всех фаворитов лорд Мэй был самым скромным и робким, впервые попав в эти покои, и самым желанным в первую ночь. И, конечно он был готов поехать со своим королем куда угодно, сорвавшись и распробовав ту любовь, которую Фредерик готов был ему дать. Совсем скоро придворные заметят, что лорд Мэй сопровождает короля на всех прогулках и охоте, а на пирах сидит ближе остальных. Лично переговорить с королем, позволить себе обратиться к нему первым могли только самые приближенные вроде Роджера, который не стеснялся подлетать к своему правителю, отвешивать ему короткий поклон и тут же забалтывать, делясь собственными соображениями и новостями. Или фавориты. Или леди Мэри, когда была еще не занята своим дитем. Но Брайан держался на людях достаточно отстраненно, и вряд ли кто-то мог подумать, что Фредерик обратил внимание на тихоню-звездочета сам. И уж тем более лорд Мэй, не имея никаких политических амбиций, не искал личной аудиенции.
— Да, — король кивнул. — Я спою для тебя. А ты мне подпоешь, — он улыбнулся. — Ты умеешь играть на чем-нибудь? — поинтересовался Фредерик, делая несколько глотков и усаживаясь так, чтобы касаться коленом колена Брайана. — Я хотел научиться играть на лютне, но струнные мне никогда не давались, — он усмехнулся, вспоминая бесконечные страдания с инструментом под присмотром учителя. Клавишные казались куда более податливыми и понятными, и при этом Фредерик понимал, как красиво могли бы звучать сочиненные им мелодии в хорошем исполнении на лютне. Но он так и не смог исполнить их сам.
— В юности я мечтал стать бродячим музыкантом и путешествовать по разным городам, — вдруг поделился он, аккуратно поболтав в кубке вино. Эти мечты, наивно-юношеские, никогда бы не сбылись — он понимал, конечно, но часто представлял, как можно было бы не соблюдать регламент, не присутствовать на скучных обедах и иметь неограниченную свободу. И никто бы не хватился его, никому не было бы дела, где он ночует, и почему не вернулся домой. Он бы непременно добился успеха — и в городах его ждали бы, и собирались на выступления. Было бы здорово, если бы их было двое — например, он и Брайан. И Роджер, с которым в дороге точно не пропадешь.
Король прислушался — там, снаружи, и правда пели птицы. У них было много гнезд в королевском саду, Фредерик любил искать их ребенком. Но никогда не трогал — просто с восторгом отмечал, как уютно они сделаны, и как, должно быть, птенцам там безопасно и хорошо.
— Собираешься любить меня до самого рассвета? — проурчал король и с готовностью подался вперед, к Брайану, ловя его губы, чтобы ответить на поцелуй. Когда-то он не спал ночи напролет, потому что рисовал и занимался музыкой, находя особенно романтичным делать это, когда никто не контролирует движения пальцев по клавишам. Бывало, что они с Мэри проводили теплые летние ночи в самых потаенных уголках сада, прячась от стражи. Сейчас он, если и проводил бессонные ночи, то это было обусловлено государственными делами. Он закрывался в своих рабочих комнатах и долго перебирал исписанные каллиграфическим почерком договоры, доклады, письма… И пытался найти выход с минимальными потерями для всех. Это уже было далеко не романтично, а на следующий день хотелось с раннего утра влить с себя побольше вина, чтобы скрыть свое разбитое состояние.
— Кто научил тебя так целоваться? — король заулыбался, заставляя себя отстраниться от тонких губ, и погладил Брайана по щеке. А потом опрокинул в себя остатки вина из кубка, убрал его на прикроватный столик и растянулся на кровати, чувствуя приятную сонную негу. В спальне было тепло, приятно пахло вином и чем-то травяным — наверное, от кудряшек Мэя — и очень спокойно. Будто Фредерик проводил каждую ночь с Брайаном последние несколько лет и сегодня она не первая, а очередная, которую они проводят друг с другом. Король поймал чужую ладонь и мягко поцеловал длинные пальцы, наблюдая за любовником из-под полуопущенных ресниц. Он чувствовал себя сытым, удовлетворенным и довольным. А еще влюбленным и полным надежд, прямо как когда-то давно. И очень сонным после долгого дня. Наверное, поэтому он, потянув любовника к себе, обнял его покрепче и, вовсе не намереваясь спать, неожиданно уснул, ткнувшись носом в обнаженное плечо Брайана.