— Столкнись горожане лицом к лицу с королем, и они не узнают его, если он будет одет не в королевские одежды, — улыбнулся Фредерик — они могли видеть лишь профиль на монетах. — В юности было два или три раза, когда я тайно выбирался за дворцовую стену, чтобы посмотреть, однако ни разу у меня не было проводника, который мог бы быть моей путеводной звездой, — он пожал плечами, вспоминая ту беспомощность, которую ощутил. Он не успел посмотреть город и осознать происходящее, и не мог позволить себе шататься по улицам без сопровождения того, кто знал эти места. И, конечно, никто из детей прислуги не согласился бы взять на себя ответственность за сохранность принца вне дворцовых стен — случись что, и наказание последовало бы неминуемо. Даже мальчишка, сын кухарки, который бегал за сдобными булочками в одну из пекарен, не мог взять с собой Фредерика хотя бы раз, хоть тот и выглядел бы в простой одежде как сын кого-то из слуг (до момента, как откроет рот). Искусству общения он учился при дворе, им же этот круг и ограничивался — видеть все великолепие простой жизни он мог из окна экипажа. И чем больше государственные дела затягивали короля, тем меньше у него оставалось времени думать о том, как оно там, вовне.
Лорд Мэй не казался оторванным от того мира, который казался Фредерику недоступным. Он рассказывал так, словно для него ничего не стоило просто пройтись по улицам города и зайти в ту лавку с необыкновенным хлебом… К королевскому столу всегда пекли хлеб в пекарне при дворце. И хозяйство было здесь свое, и деликатесы, недоступные для простых смертных, подавались так, словно это была обычная еда. Но Фредерик помнил вкус тех сдобных булочек, которыми однажды тайком угостил его сын кухарки — и они оказались ничуть не хуже тех, что пекли во дворце. Возможно, даже и вкуснее, потому что они были сделаны по иному рецепту, и Фредерик знал, что никто из тех приближенных, кто пробовал еду до короля до трапезы во имя безопасности, не дотрагивался до этого угощения. Это казалось тогда еще принцу чем-то немыслимым, но в то же время приятным — на какое-то мгновение он перестал быть тем священным Граалем, которого оберегают так, словно он может рассыпаться в любую минуту от неосторожного обращения.
— Иногда я сожалею, что не могу прикоснуться к звездам и посмотреть, что там, за ними, — поделился король, пока они углублялись в сад, зеленый, цветущий, благоухающий и дарящий желанную тень в знойный полдень. Никто не мог ответить на этот вопрос, даже те ученые, которые перечитали огромное количество книг в королевской библиотеке. А лорд Мэй, похоже, и не хотел лезть за звезды — ему были они интересны, то, в какие фигуры они складываются на ночном небе и почему они вообще светятся… Однажды ночью король обязательно задаст этот вопрос — сейчас, за аркой цветущего плюща, рот можно было использовать куда приятнее. Брайан показывал себя вовсе не тем робким гостем, каким он вошел прошлым вечером в личные комнаты короля. Он вел себя уже как любовник — и Фредерик, поплывший от такой инициативы и желания, запустил пальцы в аккуратно уложенные кудри лорда. Оставить без ответа такой поцелуй казалось кощунством; король целовал в ответ, стараясь не перехватывать право вести, позволял Брайану почувствовать себя хозяином положения, потому что так и было — не будь Фредерик королем, и между ними все могло бы быть иначе.
— Во дворце ходили слухи, что мой прадед сделал в саду множество потайных уголков, где он мог уединяться с горничными, — шепнул в ухо среди кудрей король. — Я знаю все. И хочу побывать с тобой в каждом, — он чуть отстранился, не спеша выпутывать пальцы из чужих волос, и потянулся сам, чтобы поцеловать Мэя коротко, но чувственно, прикрывая от удовольствия глаза. Очень опрометчиво — отец не одобрял любые связи с придворными, которые недавно появились во дворце. Говорил, что это слишком опасно, однако Фредерик был уверен в своем выборе. Он поднял голову: деревья и правда расступались, позволяя видеть небо, и король вновь взглянул на лорда:
— Какие созвездия видны отсюда в темноте? — тихо поинтересовался он, позволяя ладоням пройтись по худым бокам и спуститься к бедрам.

— Только не рассказывай об этом святым отцам, — улыбнулся Фредерик. — У них есть своя теория насчет того, кто там, за звездами, — добавил он. Поэтому священники так недолюбливали всех тех седых старцев-ученых, которые сидели в библиотеке и серьезно обсуждали возможность существования такой же земли, как та, по которой ходили они, и, может быть, даже жизни на луне, которая была такая далекая, бледная и неясная, что было непонятно, может ли там жить кто-то. Фредерик не часто задумывался об этом, предпочитая отдаваться делам насущным — слишком их было много, чтобы в свободное время думать о том, что находится где-то там, в непроглядной тьме ночного неба, среди крошечных блестящих точек. Это был удел Брайана — кажется, вечерами он пытался применить полученные из книг знания на практике и сличить рисунки ночного неба с тем, что в самом деле видел над головой.
Предложение лорда Мэя было сумасшедшим и совершенно немыслимым, но ужасно интересным. Король прекрасно знал, что его принимают во время поездок по стране только в лучших домах, и вся грязь, все беды и горести, связанные с нуждами тех, кто не обременен властью, старательно заметаются под ковер. Увидеть другую сторону жизни, не украшенную бархатом, парчой и услужливостью напополам с лестью, было чем-то… несбыточным. Фредерик, разумеется, знал о положении всех слоев населения в своей стране, но все это выводилось каллиграфией на бумагах, закреплялось подписью и запечатывалось бездушным сургучом. Пропитаться духом города он не мог, и довольствовался закрытым миром дворца, не менее, впрочем, опасным, чем мир за пределами крепостной стены.
— Я подумаю над твоим предложением, лорд Мэй, — Фредерик кивнул. — У нас в любом случае не получится покинуть дворец на весь день, однако на пару часов между Советом и обедом… — протянул он, выстраивая в голове план побега. — Стража знает тебя, и с незаметным возвращением не будет проблем, — добавил король. — Если откроешь мне проход со стороны восточной стены. О нем знают немногие… — добавил Фредерик, который прекрасно знал, как выбраться из дворца во время, например, осады — или как послать гонца к союзникам за подкреплением. Ход был древним, но поддерживался в хорошем состоянии. Брайан о нем точно не знал, но обязательно узнает, как только завоюет безусловное доверие короля. Пока Фредерик был готов показывать ему самые потаенные местечки сада и узнавать своего кучерявого звездочета все лучше и лучше. Хорошо, что у них была вся эта зелень и цветы, в которых можно уединиться — здесь порой казалось куда безопаснее, чем за грубыми стенами из серого камня, которые имели слишком много ушей.
— Идем, — король поймал изящную длиннопалую ладонь и потянул Брайана из «розового уголка». — У меня есть одно любимое место, и я нашел его только когда мне минуло шестнадцать. Мало кто знает о нем, — он обернулся через плечо, подмигнул Мэю и потянул его за собой по тропинке. Зеленые закоулки ему нравились, они не были слишком очевидными, но найти их было просто, если внимательно осматривать сад — а Брайан был чертовски внимательным. Фредерик не сомневался, что он тщательно изучил дворец и сады, причем сады, вероятно, даже тщательнее — здесь было не так шумно, как в роскошных залах, и Брайан, должно быть, искал уединение среди кустов жасмина и роз.
— Я слышал о садах в твоем поместье, хоть и не видел их собственными глазами, — продолжил Фредерик. — Для тебя привычно прятаться в зеленых зарослях, верно? — он улыбнулся, а потом вдруг завернул с дорожки, осторожно подтолкнул увитую плотным плющом изгородь и утянул Брайана в образовавшийся узкий проход. Там, за виноградной стеной, их ждал грот из серого камня — без водоема, чтобы журчание воды не привлекало внимание, зато с удобной лавочкой и окруженный цветущими гортензиями. Это было небольшое зеленое гнездышко, в котором было приятно уединиться — Фредерик мало с кем был здесь, но знал, что отец время от времени исчезал в саду с фаворитками, и очень заботясь о том, чтобы не быть пойманным с поличным. Сейчас это место пустовало, хотя резная лавочка, кусты роз, цветущий плющ и спрятанные в глубине грота фонарики создавали исключительно романтическое настроение.
— Однажды я позову тебя сюда на пикник, — шепнул Фредерик в спрятанное среди пышных кучеряшек ухо и мягко сжал пальцы, лаская их своими. — И отсюда совсем не видно звезд, поэтому ты будешь смотреть только на меня.

Королевский садовник, мистер Хаттон, отличался крайним тщанием в вопросах обустройства садов. Он появился тут не так давно в числе остальной «садовой» прислуги, однако делал все, чтобы поддерживать все зеленые ограждения и кусты в идеальном состоянии, и даже тратил кучу времени на то, чтобы почистить прудик с рыбками от лишних листьев и грязи, нанесенной дождями, чем безоговорочно заслужил доверие короля. Фредерик, впрочем, запомнил и слова Брайана о том, что ему нравится возиться с цветами — и это было еще одно его отличие от основной массы придворных, которые вряд ли задумывались о том, чтобы прополоть или обрезать розовый куст. Всем этим обычно занималась прислуга; да и ученые в большей мере считались прислугой, которая обеспечивала короля знаниями, когда он в них нуждался. От них у Фредерика в личной библиотеке были некоторые ценные труды и по астрологии в том числе — не то чтобы у него было время как следует изучать их после дня трудов с делами королевства.
— Предпочту быть ей все то время, когда смогу всецело обладать твоим вниманием, — отозвался король, чувствуя горячие сухие губы на тыльной стороне ладони. Пальцы у Мэя были слегка прохладными на кончиках — и, должно быть, в холодную погоду эти бесконечные конечности ужасно мерзнут — Фредерик сделал в уме заметку обеспечить своего фаворита одеялом потеплее к зиме, хотя где-то внутри сидела надежда, что Брайан будет проводить все ночи в королевской спальне, где король самолично сделает все, чтобы тот не замерз.
Ладонь ласково скользнула по чисто выбритой щеке, огладила подушечками пальцев линию челюсти, аккуратно, но настойчиво взяла Мэя за подбородок, придерживая, когда Фредерик потянулся к нему, чтобы оставить на тонких губах мягкий, неторопливый поцелуй, все еще непривычный, но чертовски приятный. Брайан быстро учился — он реагировал на прикосновения так, словно ничто его не смущало, хотя после услышанного вчера вечером король понимал, что он первый мужчина в жизни лорда Мэя, который проявил к нему такое внимание. Он был готов подождать, прежде чем Брайан осознает свалившееся на него откровение, однако тот на удивление откликался так, словно связь с мужчиной не была в его сознании чем-то странным (или даже запретным).
Мысли прервало негромкое мяуканье со стороны — прямо из ограды деловито вылез рыже-белый кот, который, завидев хозяина, тут же устремился к нему, чтобы радостно обтереться о ноги.
— Оскар! Так вот ты где. А я искал тебя все утро! Ты пропустил отменную говядину от Джо, но он припас для тебя кусочек, — король наклонился, чтобы подхватить любимца на руки. — Надеюсь, дворцовые кошки тебе по душе? — поинтересовался он у Брайана, оглаживая ушастую рыжую голову и убирая с нее налипшие травинки. — Их у меня восемь, — с гордостью добавил Фредерик, пока Оскар заинтересованно обнюхивал его плечо. В какой-то мере коты были самыми важными придворными в окружении короля: он всегда находил для них время и баловал, посылая распоряжения на кухню, чтобы Джо, главный повар, отдавал им самые вкусные мясные кусочки. Порой под конец дня прислуга с ног сбивалась, чтобы отыскать всех хвостатых и вернуть их во дворец до момента, когда станет темно — король волновался и был крайне недоволен, когда не мог досчитаться кого-нибудь из любимцев.
— Это один из старичков, — улыбнулся Фредерик, огладил рыжую спину и опустил кота обратно на землю. — Он появился у меня одним их первых после того, как я корона перешла ко мне. Не так давно я давал бал в его честь, — он чуть дернул бровью и шкодливо улыбнулся, до сих пор донельзя довольный своей оригинальной выдумкой:
— Но ты, должно быть, помнишь его?
Поводы для балов были самые разные — иногда они и вовсе отсутствовали. Дать бал в честь кошки — это было максимально странно, однако во дворце уже привыкли к причудам короля и понимали: лучше не спорить и не спрашивать, а просто сделать так, как велят. В череде карнавалов, которые порой устраивались по осени после сбора урожая, были вещи и еще более странные…

Никто из придворных не осмеливался высказывать недовольство по поводу шерсти на бархате платьев. Кошки совершенно безнаказанно топтались по парче и иногда даже по воздушной тафте, если такая попадала под лапы. Они, правда, не допускались до особенно ценной мебели и личных комнат короля (кроме Далилы), но во всем остальном чувствовали себя полноправными хозяевами дворца. И никто из приближенных не смел поднять на них руку — ну а на кухне хвостатых очень любили, Джо искренне радовался, когда Оскар заходил в надежде отхватить лучший кусочек со стола. В глазах Брайана король тоже разглядел эту искреннюю любовь к животным и в частности к своим любимцам, которые, повстречав его на пути, наверняка тянулись к нескладному лорду за лаской, чувствуя доброту и симпатию.
— Со временем, дорогой. Их действительно сложно запомнить, если не общаться с ними каждый день, — махнул рукой король и довольно улыбнулся — он знал, что слухи о балах ползут далеко за пределы дворца. Виновниками этого была прислуга, которая убирала со столов, подносила напитки и суетилась на кухне, чтобы подавать блюда вовремя. Отчасти Фредерик им завидовал — они жили во дворце и одновременно имели семьи за его пределами, могли свободно покидать крепостные стены и снова заходить, видя одновременно роскошную жизнь короля и придворных и жизнь простых людей. Мэй заронил идею о том, чтобы действительно взглянуть на город глазами обычного человека, а не короля из окна экипажа — этот план стоило как следует продумать и воплотить так, чтобы было задействовано как можно меньше людей.
Оскар тем временем деловито отерся о ногу Мэя и направился в сторону изгороди, чтобы исчезнуть, махнув на прощание рыжим хвостом. Фредерик проследил за ним и с улыбкой взглянул в сторону лорда:
— Я знаю. Ты никогда не оставался до самого конца. Я тоже, — тихо шепнул он, словно по секрету. Брайан не выдерживал и половины — веселье продолжалось далеко заполночь, самые стойкие упивались вином и элем до рассвета и не спешили покидать пиршественный зал, в то время как Фредерик в какой-то момент просто тихо исчезал, зная, что придворные слишком пьяны, чтобы заметить его отстутствие. На следующее утро во дворце стояла благостная похмельная тишина. Наверное, такие утра лорд Мэй любил больше всего, а вот прислуге они казались форменным адом: ей приходилось носиться с похмельными отварами и облегчать состояние своих недовольных господ, прикладывая холодные полотенца на гудящие головы.
За Брайаном же король наблюдал давно — подмечал его разговоры с другими придворными, замечал, когда тот выходит из-за стола, как двигается, на кого смотрит… Изучение началось давно — лорд Мэй не замечал, большую часть времени улетая мыслями куда-то в звезды, а Фредерик, поняв, что обладатель русых кучеряшек совершенно не чувствует его осторожных взглядов, не отказывал себе в удовольствии наблюдать за ним неприлично долго.
— Мне стоит дать тебе пару уроков танцев, хотя ты явно преуменьшаешь свои умения, — король мягко прищурился. — Я ведь видел, как ты двигаешься, — он поймал ладонь Брайана и аккуратно скользнул своими пальцами по его, длинным и прохладным. — И как держишь даму, с которой танцуешь. Очень аккуратно. Ты везде такой… вежливый? — король смешливо улыбнулся, давая понять, что отвечать необязательно — все это он предпочитал выяснить сам, когда придет время. Сейчас они могли наслаждаться разговорами, пока государственные дела снова не утащили все королевское внимание, и Фредерик потянул лорда к противоположной стене, увитой плющом, чтобы там нащупать скрытый проход и появиться с совсем другой стороны сада.
— Никому не рассказывай, иначе все узнают, как мне удается так быстро появляться в разных частях сада, — король подмигнул, обернувшись к Мэю, и повел его по бесконечным дорожкам, выложенным аккуратным серым камнем. Ему нравилось, что он может открыть так много нового лорду в уже, казалось бы, знакомом месте — сад, как и дворец, таил в себе множество маленьких тайных переходов и секретных мест, в которых Фредерик мог чувствовать себя в безопасности и покое. Он не спешил раскрывать все тайны разом, растягивая это приятное ощущение разделения секрета одного на двоих, и не спешил с тайными переходами во дворце — слишком стратегически важные, они могли быть раскрыты только после того, как король окончательно уверится в своем выборе.

— Меньше всего я опасаюсь за то, что кто-то разузнает, что я учу своего придворного танцевать, — рассмеялся Фредерик. — Поверь мне, лорд Мэй, они видели и более странные вещи во дворце. Но я, конечно, позабочусь о том, чтобы нам никто не помешал вне зависимости от того, как именно мы будем… танцевать, — он слегка улыбнулся, в очередной раз давая Брайану понять, что вертикальными танцами все не закончится, но не напирая на этот факт, чтобы не заставлять его чувствовать себя неуютно при таких откровенных намеках. Лорд все еще нервничал в его присутствии, и Фредерик поставил себе целью в один из ближайших вечеров расслабить его так, чтобы Мэй не особенно следил за языком. С остальными фаворитами это получалось быстрее: наверное, потому что прежде король выбирал себе людей более опытных при дворе и хорошо понимающих, что им сулит такое положение.
  — Я буду делать все, что в моих силах, — туманно откликнулся Фредерик на вопрос — порой он, к собственной досаде, не мог позволить себе занять вечер чем-то приятным, пока не разберется с делами более насущными (и жутко скучными, как правило). Предугадать он их никак не мог, однако в последнее время все было тихо — им хватало времени до ужина, чтобы просмотреть бумаги, вынести необходимые решения и даже поругаться пару раз с Советом.
— Что-то подсказывает мне, лорд Мэй, что это далеко не наша единственная прогулка, я ведь не показал тебе и половины всех тайных местечек сада, — Фредерик притормозил возле высокого можжевелового куста, источающего влажно-еловый аромат зеленых иголок и земли, и взглянул на Брайана, который принялся уверять его, что слова были продиктованы вовсе не этикетом. Король это знал и так — видел искренность в ореховых глазах и желание понравиться, оправдать ожидания и, возможно, даже изучить самому, как Мэй и говорил недавно, сравнивая своего короля со звездой.
— Просто наслаждайся, — предложил Фредерик. — Я знаю свой двор, и в ближайшее время сплетен за твоей спиной не будет. Понадобится, возможно, целый месяц, прежде чем кто-то заметит, как ты выходишь из моих личных покоев. И еще месяц — чтобы заподозрить что-то определенное, — он протянул руку, чтобы осторожно поправить слегка съехавший цветок в волосах Брайана. — У тебя будет время, чтобы поразмыслить, что делать с моим желанием видеть тебя каждый день в своих комнатах.
Он провел Мэя кругом по саду неторопливым, размеренным шагом, иногда останавливаясь, чтобы полюбоваться на особенно красивый куст или указать своему спутнику на какое-нибудь дерево, в посадке которого он еще маленьким принимал участие. Садоводство было недостойным занятием для принца, однако маленький Фредди был слишком любопытным, чтобы не сунуть нос в работу всех, кто содержал дворец и сад: мешался на кухне, убегая от учителей, пытался измазаться в земле, сажая что-нибудь вместе с садовником, и последний, чтобы мальчишка отстал, давал ему подрезать кусты, копать ямки маленькой лопаткой и поливать посаженные растения. Любителем цветов Фредерик не вырос, но всегда с теплом вспоминал то время, в которое самой большой для него проблемой было спрятаться от учителя так, чтобы тот его не нашел. Он больше не делал попыток поцеловать, чтобы случайно не попасться на глаза прогуливающимся десь придворным, но при удобном случае аккуратно касался локтя или спины Брайана, и это было привычно: именно так он вел себя со своими фаворитами. Осторожно, давая себе волю только когда их закрывала плотная зеленая стена одного из тайных местечек или в личных комнатах. Как ни странно, лорд Мэй понимал всю опасность, похоже, куда лучше, чем тот же лорд Прентер, которому порой плевать было, видят ли их или нет — или, быть может, ему было важно показать свои близкие отношения с королем и тем укрепить влияние при дворе.
Когда они вместе вынырнули из-под зеленой арки плюща, время подходило к продолжению дел — отдых был слишком коротким, однако теперь Фредерик не имел возможности, как в детстве, убежать от надоевших обязанностей. Пора было возвращаться в кабинет.
— Я надеюсь, ты проведешь этот день веселее, чем я, — король улыбнулся. — Эти ублюдки из Совета меня заждались. Может быть, ты даже сам найдешь некоторые тайные местечки в саду, пока меня нет? — понизив голос, полушепотом спросил он, подмигнул Брайану и развернулся, чтобы исчезнуть за высокими дубовыми дверями.

Государственные дела были занятием, во-первых, крайне неблагодарным, а во-вторых, порой чертовски затяжным и  неприлично изматывающим. Фредерик знал это с детства на примере отца — иногда не получалось увидеть его целыми днями, потому что он был занят и пропускал обеды, присутствовать на которых было строго обязательным, по крайней мере, для принца и королевы. По его присутствию или отсутствию за ужином еще маленький Фредди понимал, как сейчас обстоят дела в королевстве. Повзрослев, он тоже начал принимать участие в обсуждении государственных дел, и если в то время последнее слово оставалось за отцом, а он мог позволить себе покинуть компанию бесконечных советников и военачальников пораньше, то сейчас такой роскошью он не обладал. И если сегодня Фредерик надеялся на ужин в компании собственных придворных или за дверями личных покоев с лордом Мэем, то по мере того, как стрелка часов приближалась к девяти вечера, его надежда таяла.
Ужин кончился пару часов назад, однако вечернее веселье все еще должно было продолжаться. Ни он, ни один из присутствующих в небольшом зале советников не отлучились, чтобы перекусить. Было не до этого — накопилось слишком много неотложных вопросов, и один из них занял слишком много времени. Неспокойные границы, полная готовность армии в любой момент ринуться в бой, повышение налогов как следствие — все это требовало обсуждения с мельчайшими нюансами, и Фредерик, склонившись над картой над большим круглым столом (в детстве он искренне верил, что этот самый стол достался им в наследство от короля Артура), передвигал по ней миниатюрные фигурки, пытаясь предугадать все возможные варианты развития событий. Стоящий рядом военачальник придирчиво наблюдал за его действиями, вставляя свои ценные комментарии, которые все больше и больше раздражали — когда разговор почти перерос в перепалку, часы показывали почти полночь. Раздраженный и уставший король, чей вечер был безвозвратно испорчен, вернулся в свои покои только глубокой ночью и единственное, на что его хватило, это на вино. Опрокинув в себя пару кубков с какой-то незначительной закуской (Джо всегда держал в кухне что-то такое, чем можно поднять Фредерику настроение после изматывающих обсуждений или нервных переговоров), он подумал о том, чтобы позвать лорда Мэя, однако время было слишком позднее (наверное, Брайан уже видел десятый сон), он не был способен на долгие разговоры о звездах до рассвета, и уж тем более это была совсем не та ночь, в которую он мог показать себя как сногсшибательный любовник. Компанию этой ночью ему составила только Далила, которая уютно утроилась сначала на коленях, а потом растянулась в королевской кровати, громко урча своему хозяину, который раскинулся на простынях и уснул почти мгновенно. Кажется, он потерялся во сне раньше, чем подумал о том, чтобы послать в покои лорда Мэя на утро букет свежесрезанных роз с крупными алыми головками, украшенными капельками росы.
В такие изматывающие вечера придворные все понимали — и утром кто-то неизменно и сочувственно интересовался, как король провел время вечером. Фредерик обычно отшучивался, не горя ни малейшим желанием обсуждать государственные дела с теми, кто относился к ним очень косвенно, и просто отдыхал, наслаждаясь легкими разговорами, которые отрывками доносились до королевских ушей, и сплетнями, которыми делились с ним приближенные за столом. Пересаживать к себе ближе Брайана Фредерик пока не собирался — важно было сохранить тайну на этом шатком этапе знакомства и притирки, и как можно дольше уберечь Мэя от сплетен за спиной. Лорд вел себя вежливо и сдержанно, но не казался недотрогой — подпускал короля близко, и, казалось, начинал понимать, что сулит ему монаршее внимание. На практике же это внимание оказывалось фаворитам не каждый день — в такие вечера, как сегодня, Фредерик был вынужден работать на износ, и никто из приближенных не смел быть недовольным. Лорду Мэю, который раньше, возможно, не всегда обращал внимание на отсутствие короля, только предстояло узнать о тех долгих часах, когда страна крала своего правителя у всего света.

После ночных трудов хотелось тишины. Король спал как убитый, даже не меняя положения во сне — так и проснулся с Далилой, уютно устроившей голову на его животе. В голове слегка гудело, однако в целом Фредерик чувствовал себя выспавшимся достаточно, чтобы продолжить работу — и, вероятно, даже продолжить препирательства с военачальником, хотя уже вчера все было решено.
Король опустил руку, чтобы погладить мурчащую кошку между мягких ушек, и выдохнул перед тем, как подняться. Сегодняшний день обещал быть тоже наполненным работой, однако вчера они обсудили достаточно, чтобы не портить друг другу вечер сегодня. Помимо прямых государственных обязанностей Фредерик чувствовал себя ответственным за собственных придворных. Они, собранные во дворце ради короля, без сомнения, могли спокойно проводить вечера без своего правителя, однако его расстраивала мысль о том, что он будет не в курсе происходящего в собственном доме. Привыкший все держать под контролем, Фредерик собирался быть сразу везде. Это, правда, не относилось к сегодняшнему утру: король позавтракал в личной небольшой столовой, в полном одиночестве, позволяя себе расслабиться перед тем, как явить себя миру. Стоило выглядеть свежим, уверенным и полным сил — так, как подобает правителю, в чьем могуществе нельзя сомневаться. Этот образ Фредерик поддерживал изо всех сил, в полной мере осознавая всю важность собственного вида в глазах окружающих.
Он вышел из покоев только спустя пару часов. Дворец жил своей тихой утренней жизнью: прислуга сновала туда-сюда, приводя в порядок залы, кто-то из особо любящих ночную жизнь придворных мирно дрых в своих комнатах после некоторого перебора с вином вечером, а кто-то степенно прогуливался по коридорам в надежде повстречать того, кто своим присутствием заставит сердце биться быстрее. В такие мирные, спокойные моменты Фредерик мог позволить себе выйти в сад и сделать пару зарисовок на маленьком клочке бумаги просто удовольствия ради. Или написать пару стихотворных строк, пришедших в голову — порой Его Величество чувствовал вдохновение на стихи, хоть сам и не проявлял любви к чтению. Зато кто его демонстрировал каждый божий день, так это лорд Мэй. Король заметил знакомые спиральки кудряшек (кажется, сегодня они были растрепаны больше обычного?), как только вошел в небольшой зал, служивший одновременно и тихим уголком для чтения, и комнатой, где дамы могли по вечерам устраивать маленькие концерты игры на арфе или просто сплетничать, рассевшись на удобных диванчиках. Кажется, лорд его не слышал — был слишком увлечен, и Фредерик, наградив присутствующих дам мягким кивком и знаком, чтобы те продолжали заниматься своими делами, вдруг обнаружил, что у Брайана не просто сосредоточенный вид — он хмурый, расстроенный и явно обеспокоенный.
И не надо было быть великим мыслителем, чтобы понять, отчего.
Лорд никогда не был приближенным. Он не принимал участия в сплетнях, откуда ему было знать, что фавориты остаются без внимания короля наряду с остальными придворными, когда государственные дела вдруг захватывают его в плен бесконечных бумаг и обсуждений? Фредерик даже тихо фыркнул в усы, невольно умиляясь: лорд Мэй уже принадлежал ему и воспринимал себя как фаворита, хотя прошла лишь одна целомудренная встреча в личных комнатах. В этом долговязом кучерявом любителе звездного неба был спрятан большой потенциал — и Фредерик убеждался в этом с каждым днем.
— Лорд Мэй сегодня непривычно хмур, Ваше Величество, — шепнула королю одна из дам. — Кажется, чем-то расстроен.
И ей было невдомек, что причина хмурости лорда стоит прямо рядом с ней и чувствует себя немного виноватой. Кажется, надо было поднять настроение Брайана, пока он не успел окончательно впасть в меланхолию и запереться в своей комнате, чтобы страдать подальше от чужих глаз. «Подальше от чужих глаз» — это было ключевым. Именно поэтому король, исчезнув из зала, неторопливо направился прямиком к садовнику, а потом послал в комнату лорда роскошный букет роз со спрятанной в нем запиской с назначенным временем в девять вечера и таинственную горсть земли в холщовом мешочке, назначение которого намеренно не стал объяснять. Король любил загадки — и загадывать их другим тоже, а подобные жесты в сторону фаворитов казались ему достаточно романтическими для того, чтобы даже затаивший обиду лорд улыбнулся, получив знак внимания.

День прошел в трудах — Фредерик был благодарен, что в основном в бумажных. Впереди маячил очередной прием и бал для молодых леди и юношей, которые могли в будущем занять почетное место среди придворных. Король самолично отбирал достойнейших, и, помимо прочего, любил продумывать убранство и очень внимательно относился к меню, включая сложные и безупречно выглядящие блюда, которые служили украшением стола. Казалось, что придумывать композиции из цветов и решать цвет скатертей для драпировки столов нравилось ему гораздо больше, чем подписывать указы — и это было правдой. Он не собирался слишком сильно заострять внимание на делах, обсуждаемых ночью, однако вновь просидел весь день за столом, перечитывая, рассматривая карту и затем лично просматривая присланные письма. Среди них было, как обычно, немало приглашений: каждый дворянский дом почел бы за честь принять у себя короля во время его выездов из дворца. В свете последних событий Фредерик предпочел бы остановиться в поместье Мэев, если бы планировал куда-то выбраться, однако вряд ли Брайан чувствовал бы себя уютно в компании короля, который выбрал его фаворитом, и отца, который, если Фредерик правильно помнил, свято чтил традиции и священность брака (разумеется, исключительно с женщиной). При этом он, однако, отправил сына ко двору, хотя прекрасно знал, что порой творится в королевском дворце.
До ужина король позволил себе отвлечься всего раз — когда слуга сообщил ему о том, что лучшие розы доставлены в покои лорда Мэя. Фредерик не сомневался — по личной просьбе короля доставлялись всегда самые лучшие цветы. Как правило, на фаворитов это производило должное впечатление несмотря на то, что преподносить цветы было принято в основном прекрасным леди. Брайан явно любил цветы, и Фредерик надеялся, что роскошные темные головки распустившихся бутонов заставят его улыбнуться и оттаять, если он вообще осмелился обижаться на короля по прошествии всего пары встреч наедине.
Чего Фредерик выяснить не успел, так это мэевских предпочтений в еде. Он наблюдал за Брайаном долго на пирах, подмечал, что вина он пьет умеренно, стараясь не пьянеть, и ест тоже умеренно, и не проявляет особенных привязанностей в еде — стало быть, для него, как и для Фредерика, еда была просто способом получения сил. Но ведь должно быть что-то, что лорду Мэю нравится больше остального? К сожалению, к сегодняшнему вечеру это все еще была тайна, и король сделал беспроигрышную, как ему казалось, ставку на легкие закуски, сыр и фрукты — в прошлый раз лорд почти ничего не попробовал из-за понятного волнения, но сегодня Фредерик рассчитывал на более расслабленную беседу.
К вечеру в личных покоях короля стояли свежие цветы в изящных заморских вазах; тонкий аромат белых лилий настраивал на романтический лад, а сам Фредерик в свободном шелковом халате с широким поясом восседал за клавесином, немного рассеянно нажимая на клавиши. Были дни, когда он мог просто сесть и выдать с нуля новую приятную мелодию, но сегодня он чувствовал себя способным только на приятные беседы с тем, кто должен был скрашивать его непростые королевские будни, полные хлопот.
Стража была предупреждена заранее. Попасть в королевские покои вообще могли только определенные слуги, которым Фредерик доверял больше, чем остальным — и даже охрана не могла сунуть нос за охраняемую ею дверь, если только король не звал их самолично. Шаги лорда Мэя король услышал заранее. Он поднял голову, когда Брайан оказался в первой комнате, и мягко улыбнулся ему:
— Улыбнись, лорд Мэй. Тебе понравились розы? — негромко проурчал он, наигрывая одной рукой незамысловатую мелодию, сочиненную несколько месяцев назад. — Сегодня ты выглядел совсем невеселым утром, — добавил король. — Кто-то посмел обидеть тебя? — вкрадчиво спросил он, прекрасно зная причину скверного настроения своего фаворита, но желая взглянуть на то, как лорд ответит. Поднявшись с обитой бархатом мягкой банкетки, король налил в стоявшие на маленьком круглом столике хрустальные бокалы немного вина и вручил один из них Брайану, а затем поманил его за собой в маленькую столовую-гостиную, где они сидели в прошлый раз.

— Боюсь, я не в силах уберечь тебя от пения птиц за окном, но вполне способен защитить от ночных кошмаров, — мягко отозвался король, ловя напряженный взгляд лорда и не продолжая свою мысль о том, что вдвоем в одной постели было бы не то что не до кошмаров, вообще не было бы места посторонним мыслям. Тот все еще дулся за испорченное утро, однако Фредерик не собирался отступать, пока не дождется прямого ответа от Брайана — прямота в отношениях с фаворитом была важна, а бесконечных интриг и недоговорок при дворе и без этого хватало.
— Расскажи мне, что именно тебя так расстроило. Я хочу знать все, — заявил король, показывая, чтобы его гость не опасался говорить прямо в личных покоях, том редком месте, где стены не имели ушей. Может быть, лорд Мэй все еще был слишком робок для того, чтобы обсуждать с Фредериком то, что творилось на сердце, но раз уж правитель намеревался со временем завладеть им, он желал убедиться, что откроет двери королевской спальни перед честным человеком. А пока он протянул руку и, потянув лорда к себе поближе, усадил его на мягкий двухместный диванчик, обитый бархатом с ненавязчивым серебряным шитьем.
— Очень хорошо, лорд Мэй, я действительно собираюсь передать тебе кусочек земли в саду, чтобы ты мог проводить время за выращиванием роз. В той земле, которую тебе принесли, есть еще кое-что, — Фредерик сделал небольшой глоток из бокала. — Семена. Под твоим чутким присмотром они вырастут в прекрасные фиалки. Они красиво будут смотреться рядом с розами, которые тебе передаст мистер Хаттон. Он уже знает, что тебе нужны исключительно лучшие саженцы, — король говорил невозмутимо и размеренно, успокаивая и расслабляя, показывая, что готов говорить и слушать. — Однако я еще не вполне определился с местом. Предлагаю взять участок под моими окнами, чтобы каждый день я мог видеть твои цветы. Возле живой изгороди, чтобы они не все время были на солнце, — он улыбнулся и подлил немного вина в бокалы. Казалось очень важным, чтобы лорд Мэй перестал быть таким напряженным. Когда на короля обижались прежние фавориты, они порой тоже дулись, словно девицы, а лорд Прентер позволял себе неслыханную дерзость — игнорировать приглашения короля в свои покои, за что и получал впоследствии, лишая себя по крупицам доверия Фредерика.
— Мне хотелось бы, — король мягко поймал в свою ладонь пальцы Мэя. — Чтобы между нами не было секретов. Я решаю государственные дела и отбрасываю недругов далеко назад от наших границ, порой упуская что-то при дворе, но не нужно опасаться моего непонимания, если, разумеется, ты не успел затащить кого-то в постель за прошедший вечер. В этом случае советую тебе бежать своими длинными ногами до двери прямо сейчас, но не обещаю, что промахнусь, — он демонстративно взвесил в руке хрустальный бокал, не угрожая всерьез, но точно зная, что лорд Мэй был в курсе о том, как Фредерик умел превращать прекрасную королевскую посуду в кучу осколков, это, наверное, было вообще первое из сплетен, что услышал молодой Мэй, когда прибыл ко двору. О крутом нраве короля лишь некоторые знали не понаслышке — несколько фарфоровых блюд было перебито в скандалах с приближенными, которые имели доступ в королевскую спальню, и этот звон, казалось, слышал весь дворец — блюда были тяжелыми и разбивались так, что дрожали каменные стены. Одна прекрасная ваза с ручной росписью погибла в ходе спора с Советом, и куча бокалов была побита, пока король выходил из себя в присутствии лорда Прентера. Он никогда не позволял себе подобных выходок с дамами, держась с ними вежливо и галантно, однако если виновником плохого настроения был мужчина, то Фредерик не сдерживался. Зато потом, отведя душу в скандалах и последующих страданиях, он чувствовал особенное воодушевление за клавесином. Случалось, что вечерами он даже играл для придворных в свое удовольствие, устраивая импровизированные концерты. Они никогда не были запланированы — он просто выходил в музыкальную гостиную и перебирал по клавишам, пока любопытные придворные собирались рядом, рассаживались на диванчиках и слушали, а потом рассыпались в комплиментах. Фредерик, правда, полагал себя посредственным музыкантом — он знал людей, которые играли куда лучше.

Король не считал нужным объясняться и оправдываться. Это перед ним все объяснялись, оправдывались и ждали благосклонности, потому что — Брайан подумал верно — король обладал той самой властью, которая легко могла отправить неугодного на плаху. Впрочем, Фредерик никогда не злоупотреблял этой возможностью, предпочитая, как в случае с лордом Прентером, просто отлучать от двора.
— К несчастью, во время ужина я все еще был занят. Если бы ты был поблизости, ты бы слышал даже из-за закрытых дверей, какое бурное обсуждение там шло, — Фредерик усмехнулся невесело. — Я женат на стране, лорд Мэй. И иногда она, как и положено супруге, забирает меня на всю ночь. После этих ночей я порой не могу выйти к придворным, а иной раз вынужден продолжить с ней и на следующий день, — объяснил он, полагая, что, раз Брайан искренне беспокоится, ему нужно дать ответы, чтобы он перестал выглядеть таким несчастным и брошенным. — К несчастью, все это время двору приходится обходиться без меня, — добавил Фредерик. — И фавориту тоже. Но потом, после всего, я хочу давать двойное внимание, чтобы восполнить утерянные часы, — он все еще сидел на диванчике до этого момента, а теперь поднялся, чтобы подойти к Брайану почти вплотную, поймать его лицо обеими руками, чувствуя под пальцами упругие кудряшки, его обрамлявшие, и заставить посмотреть на себя. — Меньше всего я хочу, чтобы ты считал своего короля непостоянным негодяем.
А ведь некоторые при дворе, без сомнения, считали Фредерика именно таким. Некоторые бывали в личных покоях короля и больше не возвращались сюда — он ничего не объяснял, просто не приглашал тех, кто показался ему глупым, недостаточно смелым или излишне услужливым. Это обижало — словно после знакомства человек не получал заветный золотой ключик от тайных комнат дворца, в которые мечтали попасть все, от молодых дам до пожилых служителей.
— А если бы у меня было желание избавиться от тебя после пары встреч, ты бы не получил ни роз, ни приглашения, — Фредерик медленно отпустил чужое лицо и вновь дал в руки Мэя бокал с вином, а потом аккуратно отвел от его лба непослушную пружинистую кудряшку. — Выпей. Ты слишком напряжен, а это одно из лучших вин, которое редко когда появляется на общем столе, — голос короля понизился, и последние слова он почти промурлыкал, воспринимая состояние своего фаворита почти как комплимент себе — мало кто осмелился бы быть недовольным своим королем, который уже оказал такую честь, как некоторое время наедине. Значит, эмоции переполняли лорда Мэя так, что буквально выплескивались во взгляде и словах. Возможно ли, чтобы Фредерик мог очаровать своего подданного за какой-то вечер?
— А после я хочу, чтобы ты сел рядом, — король вновь разместился на диванчике, расслабленно привалившись к мягкой подушечке для спины. — И рассказал, что происходило при дворе, пока меня не было. Вообще-то, меня больше заботит то, что ты делал все это время. А потом я хочу поцелуй, — нагло заявил он, почти игриво блестя темными глазами в неровном свете свечей. — И хочу, чтобы ты что-то поел, потому что я вижу по твоему взгляду, что мысли обо мне не давали тебе получить удовольствие от стряпни Джо, — спокойно и размеренно проговорил Фредерик, словно отдавал приказы, однако тон был мягким, а взгляд — теплым, красноречиво говорящим о том, что это не встреча короля и подданного, а встреча двух людей, пусть и не равных по статусу, но нравящихся друг другу несмотря на всю неправильность происходящего. И если до сегодняшнего дня Фредерик испытывал сомнения по поводу того, что нравится Брайану так же сильно, как и он ему, то утром он убедился, что все опасения были напрасными. И это было ценно — королям не отказывают, и отвечают взаимностью вне зависимости от собственных чувств, потому что связь с правителем — это всегда достойные любовника монарха подарки и особенное отношение. Эта неискренность не нуждалась в маскировке, когда Фредерика не было рядом, а лорд утром совершенно не напоказ был хмур и уязвлен. От этого он был только симпатичнее и ценнее — упускать его король не собирался, и теперь делал все, чтобы Брайан вновь был таким, как вчера в саду — отзывчивым, взаимным и готовым отдавать своему королю силы и вечера с горячими ночами.

— Нет никаких сомнений в том, что дамы оказали бы тебе первую помощь, чтобы облегчить болезненное состояние, — тихо и беззлобно проворчал король, понимая, что никак не сможет препятствовать тому, что придворные леди будут оказывать лорду самое навязчивое внимание. Брайан был красив и статен, а еще вежлив, галантен и спокоен, имея за душой, помимо этих качеств, прекрасное родовое поместье, земли и старинный род, войти в который было бы несказанной удачей для любой девицы. Самому королю оказывать навязчивое внимание опасались, не желая злить, но Фредерик хорошо помнил, как в бытность принцем он наблюдал куда более решительные и наглые попытки завоевать его благосклонность. Сейчас лорд Мэй был одной из самых ценных добыч, которую могла поймать дама при дворе. Ажиотаж, быть может, слегка спадет, когда по дворцу пробегут тихим шепотком слухи, что король сам положил глаз на кучерявого любителя звезд, но он быстро сменится сплетнями за спиной.
Когда длинные пальцы коснулись щеки, король улыбнулся. Мэй не боялся трогать его, зная, что за дверями личных покоев можно все. На глазах у всех это было бы нарушением придворного этикета, который не действовал в королевских комнатах, где Фредерик предпочитал быть «обычным». Этот человек здесь и сейчас не чувствовал, что он женат на стране, позволяя себе наслаждаться обществом человека, который нравился ему слишком сильно, чтобы просто взять и дать ему уйти после небольшого недопонимания.
Поцелуй лег на губы жарким ощущением нетерпения. Фредерику вдруг показалось, что он не целовал Мэя целую вечность, хотя прогулка по саду была совсем недавно. Он подался вперед, отвечая на поцелуй, с готовностью отзываясь на каждое движение мягких губ, и позволил рукам опуститься на худые бока, чтобы крепко обнять и притянуть длинное тело к себе. Иногда король был ужасно нетерпеливым — особенно это касалось близости, когда он не мог сию же минуту взять то, что хотелось. Он не страдал от этого, однако ночи проходили в сладостном томлении — Брайан заставил его вспомнить это ощущение, которого не было ни с лордом Прентером, ни с герром Кирхбергером, связь с которым была непродолжительной, но очень жаркой — им не нужно было время, чтобы свыкнуться с мыслью, что король их хочет. Развращенные в достаточной степени, чтобы не медлить, они оба оказались в королевской спальне очень быстро. Фредерику нравилась эта готовность, но ему нравились и эти тягучие поцелуи Брайана, которые обещали, дразнили и заставляли короля ночами собирать пальцами простыни и томиться в одиночестве на просторном ложе. Он мог бы просто спуститься вниз и взять кого-нибудь из служанок или прийти в покои к тем, кто давно хотел его там видеть, но «кто-нибудь» королю был больше не нужен.
— Этого не хватало мне с утра, чтобы почувствовать себя вновь полным сил, — все еще не отпуская от себя Мэя, он оставил еще несколько поцелуев на длинной шее, выгодно подчеркнутой вырезом белоснежной сорочки, и выдохнул, ослабляя объятия, чтобы одной рукой провести по пушистым волосам. — Хочу, чтобы завтра ты сопроводил меня на конной прогулке по владениям. У тебя, кажется, есть любимый конь? Хочу на него взглянуть, — добавил король, подхватывая Брайана под бедра, с некоторым усилием затаскивая его на свои колени и заставляя оседлать бедра. — Ты ведь хотел убежать куда-то подальше от двора, верно? — улыбнулся он, снизу вверх глядя на своего будущего любовника, и любуясь им в подрагивающем свете свечей. Момент, когда вдруг ему стали нравиться тонкие длинные пальцы и длинные волосы, он благополучно пропустил. Знал только, что теперь никакие усатые коренастые мужики его не интересуют.
— Свиту я отправлю в совсем другую сторону, — король медленно накрутил одну из кудряшек на палец. — Все будут так заняты собой и друг другом, что едва ли заметят наше отсутствие, — проурчал он, протянул руку и взял бокал с вином. — Если ты будешь так варварски пренебрегать вином, то мне придется поить тебя им с моих губ, — он сделал глоток и потянулся к губам Брайана, чтобы поцеловать его. Вкус вина примешался к вкусу губ, и король прикрыл на мгновение глаза, стараясь не сорваться — он вовсе не хотел, чтобы лорд Мэй подумал, будто король зовет его к себе  исключительно для любовных утех.

Дворец был как тиски, жесткими рамками ограничивающими свободу всех, кто находился внутри. Регламент, правила приличия, неписаные правила, выработанные десятилетиями правления королей прошлого и чередой придворных, нарастали, как снежный ком, но Фредерик, воспитанный в такой среде, уже давно научился обходить некоторые установки, продиктованные правилами поведения. Нельзя показывать любовь к мужчине? Он сделает это в личных покоях, позаботившись о том, чтобы никто не вошел в неподходящее время. Нельзя получить удовольствие от уединенной прогулки с ним? Он отправит свиту в другую сторону, за гончими. Придворная дама положила глаз на лорда Мэя? Что ж, придется поскорее подыскать ей состоятельного супруга и отправить в отдаленное графство под предлогом заботы о детях, которые, конечно, обязательно будут у такой счастливой семьи, даже если муж будет ходить по девкам в соседней деревне, а жена — умирать от скуки среди бескрайних полей и лесов, вспоминая свои веселые деньки при дворе. Мэй, выросший в иной обстановке (и Фредерик осознавал это с некоторой завистью), теперь вынужден был ужать свое свободолюбие и быть абсолютно не стесненным только в самых укромных уголках дворца — таких, как покои короля, в которых не действовали правила.
— В таком случае, я буду ждать в полдень. Свита отправится вперед, а ты дождись меня, — тихо шепнул Фредерик, словно кто-то мог их услышать. Придворные знали, что король не слишком любит гончих, но не прочь с ветерком пронестись по лесу, поэтому ни у кого не возникнет вопросов. Такое он проделывал и с лордом Прентером, и со своими короткими увлечениями. За королем никто не смел следить без особой просьбы.
Король проследил за тем, как выразительно шевельнулись красиво подсвеченные кудряшки от резкого движения головы, как вверх и вниз дернулся острый кадык под бледной кожей на шее, нежной и почти прозрачной, и скользнул на худое бедро второй рукой, оглаживая его медленно и ласково. Он поощрял любую инициативу и смелость со стороны Мэя — хотелось быть для него здесь не королем, а просто Фредди, у которого нет никакого королевства за спиной, и который вовсе не обладает сакральной властью правителя. Но кто бы из фаворитов осознал это сразу? Только какой-нибудь наглец.
И Брайан делал успехи, пусть даже и умирал глубоко в душе от страха.
Фредерик прикрыл глаза, подставляясь под ласку, и ощутил в волосах деликатные длинные пальцы, которые явно опасались сделать больно, но уже не опасались слегка тянуть, чтобы было удобнее добраться до шеи. Его изучали — и король не был намерен хотя бы мимолетным движением бровей навести Мэя на мысль, что ему не нравится.
Он запустил руку в мягкие кудряшки, в очередной раз восхищаясь ощущением упругих пружинок в ладони, и шумно выдохнул. Фредерик знал, что если он попросит Брайана остаться, тот это сделает, перешагнув через собственный страх и нежелание, но победа по праву короля ему была не нужна. Однажды лорд Мэй попросит остаться в королевской спальне сам, и вот тогда он будет полностью готов. А даже если и нет, в широкой постели можно не только любить друг друга, но и изучать — прямо так, как сейчас делал это Брайан, не намекая на большее.
— Сильно отличается от того, что ты испытывал с леди, лорд Мэй? — негромко, вкрадчиво поинтересовался Фредерик, в свою очередь скользнув губами по выразительной скуле и гладкой щеке. — Я хочу знать, что ты чувствуешь, — промурлыкал он, оставляя несколько мягких, чувственных, неторопливых поцелуев на линии челюсти. Он действовал нежнее, чем мог себе представить. Много лет в его объятиях не оказывалось человека, который прежде пробовал себя в любовных делах только с женщинами. О да, королевский двор был очень испорчен. Все знали, насколько серьезным проступком было мужеложество, однако разве это кого-то останавливало? Это не могло остановить и некоторых дам — что они могли поделать, найдя свою любовь не в графе с безупречной родословной, а в такой же прекрасной даме? Фредерик не мог относиться к ним иначе, кроме как с сочувствующим пониманием.

— Ты снова полагаешь, что твой король может быть насильником? — Фредерик нахмурился, показывая свое несогласие с этими идеями, которые почему-то до сих пор жили в голове Мэя, однако он не злился по-настоящему. Он чувствовал, как несправедливо и неправильно его могут воспринимать, и желал донести, что если человек может быть жестким и решительным в делах государственных, он не будет таким же в любви, но сердиться все равно не мог, просто потому что его фаворит сидел на его бедрах, ластился и вообще выказывал всяческую лояльность, хотя раньше был исключительно по прекрасным дамам. Король был готов к тому, что изучение Мэем собственных ощущений затянется, и к постели они придут лишь спустя несколько бесконечно длинных лун. Затягивать не хотелось, но когда-то Фредерик и сам не спешил, позволяя себе утвердиться в мысли, что ему хочется мужчину, а не леди Остин. И долго, очень долго ходил вокруг да около, гадая, правильно ли он истолковывал некоторые взгляды придворных мужчин.
В следующую минуту все переменилось — королю вдруг показалось, что Брайан готов уже сейчас, уж больно жаркие поцелуи ложились на его шею, а осмелевшие пальцы уже нащупывали завязанный пояс. Когда так делал Прентер, пути назад уже не существовало — тот заводился с пол-оборота и отступать не желал, даже если в покои короля настойчиво стучались со срочным донесением. После всего он, правда, нередко умудрялся выбесить Фредерика так, что тот уходил до поздней ночи из постели, чтобы посвятить себя бумагам, музыке или проветриться в саду. Возвращался уже к ласковому и на все согласному любовнику, который, правда, был таким только до утра.
Пальцы вплелись в россыпь кудрей, поощряя, перебирая и мягко сжимая их у корней, а потом спустились ниже, к шее, очертив напряженные мышцы подушечками, и, наконец, сжали плечи, не позволяя Мэю отстраняться, если бы он вздумал прекратить. Никогда еще Фредерику не было так тяжело не раздевать любовника в ответ — уж больно мешалась чертова белоснежная сорочка.
Прозвучавшие слова расставили все на свои места.
— Я знаю, — голос, чуть хриплый, выдавал возбуждение Фредерика с головой — и хорошо, что внизу его не стесняло ничего, только шелковая ткань халата прикрывала то самое, что сейчас демонстрировало Брайану о полной взаимности ощущений. — Выпей еще, дорогуша, — не разбираясь, где там чье вино, король наугад сунул в ладонь Мэя один из бокалов. И одним глотком осушил другой. Вино прохладой прокатилось вниз по пищеводу, но пыл нисколько не остудило. Фредерик не мог оторваться от Мэя, и пусть даже сегодня лорд не останется на ночь, чтобы разделить с королем ложе, вечер они проведут вдвоем. Ладони осторожно скользнули по худым бедрам, поглаживая и ощущая сквозь штаны горячую кожу. Поднялись повыше, чтобы лаской огладить тазобедренные косточки большими пальцами, а потом медленно переместиться на ребра, которые можно было почувствовать даже сквозь слой чего-то плотнее, чем тонкая сорочка. Фредерик действовал медленно и ласково, стараясь успокоить и себя, и Брайана, который, вероятно, думал, что переступил черту невозврата, и теперь будет вынужден провести тут всю ночь за познанием того, к чему он не был еще готов.
— Я будто пытаюсь охмурить девственницу перед первой брачной ночью, — заметил король с улыбкой, не собираясь смеяться над нерешительностью Брайана, но не в силах не подтрунивать над самим собой. Нередко на балах, когда он еще был принцем и носил волосы до плеч, хорошенькие молодые девушки, только прибывшие ко двору, становились теми, с кем он с удовольствием уединялся в темных уголках или даже в тени деревьев королевского сада. Они не занимались ничем преступным — к своим женихам эти леди впоследствии отправлялись, как и должно, чистыми, но никто ведь не запрещал целовать… и трогать. Как сейчас никто не запрещал целовать и трогать Брайана.
— Не уходи, — попросил Фредерик совсем тихо, целуя видневшуюся в вырезе ворота ключицу. Он слегка оттянул ворот в другую сторону и оставил на другой ключице еще пару поцелуев, пока ладони покоились на чужой пояснице, напряженной сквозь воздушную ткань.

Может быть, в числе прочего, эту чистоту король и ценил, и потому держал свое нетерпеливое терпение в узде, желая получить человека, который прежде не зажимался по углам с другими и который хотел дать искренность в ответ на желание своего королевского любовника. Это стоило, вообще-то, и долгих месяцев ожидания, но Фредерик надеялся, что до такого у них не дойдет. Очень нетерпеливый по натуре, он вынужден был по воспитанию и положению уметь ждать, хоть и не предполагал, что однажды ему придется ждать, когда его осчастливят своим присутствием в королевской постели. Лорд Прентер смеялся бы очень громко, узнав, что фаворит короля не отдался ему в первую же неделю после осознания того, что он теперь особенная фигура при дворе.
На просьбу называть его по имени Фредерик улыбнулся.
— Это была моя просьба, лорд Мэй, — он погладил щеку Брайана. — Здесь я не хочу чувствовать себя королем. Ведь я могу позволить себе это в своих личных покоях, правда?..
***

Брайан осторожно выскользнул за двери, когда на улице было совсем светло. Фредерик отправился в собственную спальню взведенным, напряженным и чертовски возбужденным, и даже бессонная ночь вместе с дневной усталостью не могла сделать так, чтобы он просто лег и мирно уснул. Он лежал в кровати, скользя ладонью по члену, стонал сквозь зубы и жмурился — перед глазами стояли непослушные кудряшки, очертания тела на просвет тонкой ткани сорочки и манящие губы, которые с такой страстью оставляли поцелуи на шее. Фредерик уснул с мыслями о том, что в первую их ночь ему придется очень постараться, чтобы все не закончилось слишком быстро — накопленное желание грозило показать его позорно невыносиливым в постели. Перед Брайаном отчего-то хотелось предстать в самом лучшем свете, хотя обычно его мало волновало, что подумают те, кто оказался в его спальне. Они должны быть в восторге уже только от того, что король допустил их на свое ложе, верно?
Через несколько часов он вновь был на ногах. Он проведал собак лично, наведался на конюшню и успел раздать несколько нелестных реплик советникам, которые снова спорили между собой — вечер вновь обещал быть загруженным и невыносимым. Двор тоже уже не спал: в комнатах свита готовилась к выезду, леди подбирали перчатки к нарядам, а мужчины перебирали платочные булавки. Если король пожелал, чтобы они отправились на прогулку, значит, нужно было повиноваться, даже если самого короля среди них не будет. Фредерик, правда, собирался присоединиться к остальным позже, на берегу тихого лесного озера, где планировались легкие закуски — любовь любовью, однако бросать свиту совсем никуда не годилось. Они с лордом Мэем смогут разделить вкусное вино вместе со всеми, делая вид, что никакой прогулки вдвоем не было.
Среди лошадей у короля тоже были свои фавориты; для конных прогулок ему больше всего нравился черный конь со звучным именем Альберт, который двигался бесшумно и мягко, послушно петляя среди деревьев. Придворные, занятые собой и друг другом, даже не всегда понимали, в какой момент Фредерик присоединялся к ним — и это было особенно ценно, когда он позволял себе уединиться с фаворитом среди деревьев.
Сегодня они, как и было приказано, не дожидались своего правителя, а отправились вперед. Фредерик спустился вниз в полном облачении для прогулок через четверть часа после того, как вс остальные умчались в сторону королевских угодий, а лорд Мэй должен был ждать где-то здесь. И это был первый раз, когда им предстояло отправиться вдвоем куда-то дальше сада. Быть может, после такого маленького путешествия они смогут, как предлагал Брайан, даже выбраться в город вдвоем. В этой ситуации лорд был бы хозяином положения — и это, пожалуй, было высшее доверие, которое он мог бы заслужить.
Альберт уже дожидался внизу вместе с конюхом, который старательно расчесывал пышную гриву в ожидании короля. Завидев Фредерика, он тут же низко поклонился. Король мягко кивнул.
— Благодарю. Ты свободен, Гарри. Где конь лорда Мэя?
— В конюшне, Ваше Величество, — почтительно отозвался конюх. — Он тоже полностью готов к выезду. Обычно лорд Мэй сам выводит его, — поспешно добавил он, дождался кивка короля и по жесту отправился обратно в конюшню — пока там пусто, дел было даже больше, чем когда лошади занимали загоны.

Лорд Мэй появился с любимым конем под узцы из деревянных ворот конюшни — Фредерик уловил эти непослушные кудряшки издалека и улыбнулся, довольный, что они могут позволить себе вот такие встречи вдвоем. С леди такое было бы недопустимо — и мисс Остин, помнится, страдала от сплетен почище, чем лорд Прентер (хотя тот скорее наслаждался каждым слухом, особенно самыми грязными), потому что часто уезжала с королем на прогулки, отбиваясь от общества придворных. Король сделал все, чтобы защитить ее честь, и справедливость была не просто восстановлена — леди Мэри стала завидной невестой, а Фредерик был только счастлив обеспечить ее хорошим мужем и независимостью от двора. При этом он мог только догадываться, что именно хотел бы сделать с ним ее отец — интерес короля к дочери обернулся сплошными нервами.
С лордом Мэем, как с мужчиной, он мог подолгу сидеть в своих покоях или отправляться верхом к любимому озеру в пределах королевских владений, и, разумеется, сплетни за их спинами все равно будут, но с точки зрения правил приличия ничего плохого они не делали.
— Доброе утро, лорд Мэй, — официально отозвался Фредерик на приветствие. — Думаю, нам стоит повременить, чтобы случайно не нагнать их, — он чуть прищурился, рассматривая блики солнца на кучерявых волосах и невольно любуясь. Своего коня Брайан, очевидно, очень любил — и это явно было взаимно. До короля уже давно дошли слухи, что конь крайне не любит, когда конюх, а не лорд Мэй, расчесывает ему гриву и проходится щеточкой по шелковистым бокам. Сноровистый — но в руках Брайана становится таким же ласковым, как котенок. Неудивительно, что Брайан так привязан к нему.
Рядом никого не было — конюх уже сосредоточенно наполнял стойла свежим сеном и менял воду, тихо напевая под нос услышанную на недавней ярмарке в городе песенку — наверное, поэтому лорд Мэй позволял себе совершенно неприличную улыбку, которая тут же напоминала королю о собственном напряжении ночью, о томительной, тягучей любви в компании себя самого и мыслях о длинном гибком теле, таком соблазнительном под тонкой тканью сорочки. Фредерик сморгнул, пытаясь отогнать наваждение, но это было совершенно бесполезно — Брайан, даже просто стоящий рядом, будил слишком многое, чтобы король, обладающий по зову долга железной силой воли, мог сопротивляться. Он слишком привык получать желаемое практически мгновенно, и теперь понимал, что обречен на ночи, наполненные возбуждением и томными, вульгарными, ужасно неприличными фантазиями. И при этом был готов ждать — лорд Мэй вряд ли хорошо представлял себе, что конкретно с ним будет на королевском ложе.
— Ты снился мне. В самом непотребном виде. И я хотел бы, чтобы ты сделал это снова, — тихо ответил король на вопрос, и одним плавным движением сел в седло, чтобы не начать распускать руки. Рядом никого не было, зато никто не мог гарантировать, что за ними не наблюдают издалека.
— А что снилось тебе? — поинтересовался он вкрадчиво, надеясь в глубине души, что Брайан тоже не может спать спокойно, мучимый своими снами. Или ему снятся кошмарные образы того, что делает один мужчина с другим в постели?
Уже позже, когда они с Брайаном шли неторопливым шагом к лесной тропе, хорошо знакомой Фредерику, король подумал о том, что стоит все же однажды выбраться в город вместе с лордом. Акт полного доверия в обмен на доверие Брайана, который позволит своему правителю сделать с собой все, что тому захочется в постели. Обмен казался вполне справедливым, но Фредерик не высказывал свои размышления вслух. Сейчас они окажутся под спасительными кронами деревьев, и можно будет не делать вид царственно-холодной вежливости.
Где-то вдалеке лаяли собаки — сегодня они никого не загоняли, их выгуливали, разминая лапы перед грядущей охотой. Традиционное развлечение Фредерику успело поднадоесть, однако это входило в перечень развлечений двора наряду с балами и музыкальными вечерами. Кто он был такой, чтобы отнимать у придворных возможность как следует поохотиться? Даже некоторые леди изъявляли рьяное желание составить королю компанию в погоне за каким-нибудь зайцем или лисой. Разумеется, охотились они вовсе не на зверье…